Читаем У кормушки. Записки советского продавца полностью

Ну вот так выглядел день продавца в бакалее, за мизерную зарплату, перемешанную со злостью покупателей. Ой, забыла ещё про яйца, которые продавались в бакалее и были хрупкими, их надо было продать, а бились они так же, как и сейчас, поэтому их надо было как то втюхать покупателям, хорошо, что они были наивными и доверчивыми, но очень много их, этих яиц битых, оставалось. Поэтому продавец бакалеи раздавал эти яйца всем продавцам магазина. Продавцы, люди реальные, и поэтому бакалейцику несли свое богатство, кто ломаные пряники, кто рыбку, кто кусочек колбаски, на ужин, короче набирали.

Вот такая история про бакалейный отдел.

Следующий, третий отдел а моей стажировке, был молочный, совершенно не похожий на те, что были до этого, поэтому утро моё началось, не в 9 часов, как у всех, а в 7.30, когда пришла молочная машина. Грузчика ещё не было, поэтому разгружали машину мы, вдвоём с продавцом, хорошо, что двери были широкие, и машина могла подъехать вплотную, мы сразу все выгружали в коридор. Четыре фляги сметаны, десять фляг молока, десять ящиков творожного десерта, столько же творога, потом шла фасованная продукция, в банках и бутылках, 10 ящиков сметаны, 50 ящиков кефира, 50 ящиков молока, и ещё, сливочное масло, коробки две. В общем, мы устали пока выгружали, а ещё надо было все упереть в отдел.

Хорошо, что все стояло в коридоре, мы просто закрыли двери, и не надо было караулить, чтоб никто не спер. Мы приступили к доставке в отдел, цепляли крючком за дно или за нижний ящик и тащили по коридору, в общем минут через сорок справились, до открытия было минут двадцать, но были ещё какие-то секретные действия, и продавец, она была моей тёзкой, не дала мне отдохнуть. Вперёд, покой нам только снится!

Надо отдать должное, качество у советских молочных продуктов было отличное. Сначала открыли фляги со сметаной, я офигела. Их везли километров 10, поэтому сверху собрались сливки, сантиметров на пять, это срочно надо было выложить в подготовленную тару, сливки из пяти фляг, и унести в холодильник. Вес у лотка со сметаной был солидный, и мне было очень интересно, для кого эта густющая сметана, оказалось, не для всех. Далее, открывали молоко, там тоже сверху были сливки, вот этими сливками мы и разводили сметану, разница в цене почти в пять раз, примерно. Сливки из молока, которых после разведения сметаны было достаточно, тоже слили в отдельный бидон и унесли в холодильник. Дальше нужно было замаскировать наши действия, долить все фляги. Это было тяжело, даже вдвоём, я спросила у Гали, как она сама справляется, а она сказала, что не успевает к открытию, и занимается этим попозже, с грузчиком.

В общем, мы еле-еле успели к открытию, все приготовить, утащить в коридор пару пустых фляг, и сделать порядок в отделе. Магазин открыли, и в молочный сразу выстроилась очередь, человек в тридцать. С утра покупали все развесное. Сметана закончилась часа через два, молоко до обеда. Я была на подхвате, передвигала фляги, убирала пустую тару. В общем, до обеда мы так вдвоём наработались, что можно было идти домой спать. Галя так и сделала, пошла не обедать, а спать в подвал, а я отдыхала на улице, вытащила стул, и дышала свежим воздухом, пока не замёрзла.

После обеда мы торговали фасовкой и творогом, к пяти часам закончилось все, и мы наконец то все помыли, убрали и сели потихоньку пить чай, спрятав чай под прилавок, мы до того устали, что даже говорить не было сил.

А что говорить то? И так все понятно. Выхлоп в этом отделе замечательный, только и работы очень много, и работаешь в основном грузчиком, но оно того стоит. Я спросила у Гали, почему она в молочном отделе. Она удивилась и объяснила, что есть места, где прибыль меньше, или нет совсем, например, касса. Вот она неделю просидела на кассе, а теперь неделю здесь, как компенсация. И я наконец то вспомнила, что постоянные продавцы только в кондитерке, в бакалее и на соках, остальные все меняются. Вот так, на третий день до меня что-то медленно начало доходить. И к вечеру до меня дошло, что молочка имеет в день, считая перевесы, наши переделки и фасовку масла, рублей 50-70. Рублей 20-25 со сметаны, , рублей 5-7 с молока, рублей 10 с творога, маленько мы его разбодяживали молоком, ещё рублей 6-7 с масла, и рублей пять с фасовки, тут с бумагой не стеснялись, масло было масляным , творог мокрым. Ещё один день прошёл.

Следующий мой отдел был рыбный, самый вонючий отдел в магазине, а с учётом того, что я почти не ем рыбу, для меня этот день среди рыбы, был стрессом. Но и интересного там тоже много. Особенно когда прилавок 20 раз с хлоркой помоешь, всю тухлятину выкинешь, тогда уже можно и в рабочии процесс окунуться, и подумать, как денег заработать. Ну и в итоге понимаешь, что опять придётся учиться, как завещал великий Ленин. В каждом отделе свои заморочки, но есть одна общая, как можно чаще завешивать рыбку без противовеса, пусть хоть 3 грамма плюсом идут.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее