У кошки девять свиданий

“Привет! — отозвался телефон всего через полминуты. За это время я не успела ни к кофемашине сходить, ни канарейке портрет очередного претендента толком показать. А ведь как-то уже даже вошло в привычку делиться с ней предвкушением любовных побед… То есть пока что любовных поражений. — Хм. Да, Евгением. А ты не Кассандра ли случайно?”

Господи, неужели ты наконец послал мне мужчину с шутками уровня “до ЧГК еще не дорос, но американские комедии точно перерос”?

“Не, не Кассандра. Потому что угадала именно случайно”.

“Мне понравилось. А то от здешних “привет, как дела, чем занимаешься” уже немного устал”.

“Как же усталость еще не прогнала тебя с тиндера?”

“Возможно, это судьба уберегла меня от удаления анкеты”.

Пф-пф, как возвышенно. А потом он начал писать длинными сложноподчиненными предложениями. И ни одной ошибки. И сердце мое затрепетало.

Ладно, шучу.

Сердце затрепетало в честь того, что к пяти вечера я уже успела закрыть все задачи на сегодня и добила еще одну особенно мерзкую, которую с прошлой недели пыталась есть по кусочкам, как мамонта. И теперь меня переполняло веселье и ощущение свободы. Конечно, завтра упадут новые тикеты, но даже на несколько секунд в понедельник ощутить, что он превращается в умозрительную пятницу — это дорогого стоит.

“А кто тебе из современных поэтов нравится?”

Нет, с такой внешностью он не мог не спросить этого. Я бы удивилась, если бы не. Как говорится, “я жда-а-а-ал этого вопроса”. Беда только в том, что поэзию современную я не очень. Вот Хармса стихи про то, как “Иван Торопыжкин пошел на охоту, с ним пудель пошел, перепрыгнув забор” люблю нежно. “Бородино” еще со школы наизусть помню. А вот в том, что случилось в мире стихосложения примерно с середины двадцатого века, разбираюсь, как свинья в апельсинах.

Поэтому я на мгновение зависла, не зная, что ответить.

Придумать несуществующего автора? Так себе идея.

Честно сказать, что я больше по прозе? Решит, что я недостаточно возвышенна. Почему-то мне пока не хотелось разочаровывать этого романтичного Евгения. Хотелось взглянуть на него хоть одним глазком. Поглядеть, реально ли он по улицам рассекает в рубашке с кружевным жабо и пальто, похожем на сюртук…

И тут спасительная фамилия постучалась в мою память!

“Горалик! — радостно ответила я. — Линор Горалик!”

И даже не соврала.

Всегда нежно любила ее комиксы про зайца ПЦ и его воображаемых друзей. И при этом знала, что она еще и поэтесса…

“Тогда это судьба!” — радостно отозвался Евгений.

“Почему?” — испугалась я. Черт, вдруг сейчас попросит о любимом стихотворении поведать…

“Она сегодня вечером выступает в клубе на Крестовском острове. Может, хочешь пойти?”

“Слушай, я как-то стихи больше читать люблю, а не слушать”.

“Можно прийти заранее, перекусить, а если тебе не понравится, то уйти…”

Мимими. Люблю, когда есть свобода выбора. Да еще и не в Макдональдсе перекусить, что по нынешним временам прямо ценность.

“Окей! — быстро ответила я, не давая себе времени на раздумья. — Только давай не сразу там встретимся, а у метро, хорошо?”

“Хорошо”, — согласился Евгений.

Должна же я проверить, что за нами нет хвоста из каких-нибудь мам, верно?

Через час я вышла из метро на Крестовском острове и тут же попала в ледяной ад. Сильный ветер гулял по парку и между громадинами элитных жилых комплексов, гонял туда-сюда разноцветные листья и хлестал редких прохожих по лицам. Н-н-на тебе, смертный, почему ты не на автомобиле? Ты отсюда ли вообще? Что-то ты не похож на человека, который может себе позволить квартиру за пятьдесят миллионов… Я мгновенно замерзла и искренне порадовалась, что по плану мы пойдем в теплое место, а не гулять.

— Привет, ты Инна? — раздалось сзади.

Я обернулась. О, да, пальто было похоже на сюртук! Евгений явно походил на красавца-нигилиста образца девятнадцатого века, весь такой черный, приталенный, с тросточкой — ааа, с настоящей тросточкой с набалдашником в виде совы! — и, конечно, без шапки. В шапке ж не так романтично. Я даже на секунду пожалела, что на мне не платье по моде из прошлого, а джинсы, водолазка и дутая теплая курточка.

— Привет!

— Позволь проводить тебя в клуб как можно быстрее? — он поежился. — Тут так восхитительно ветрено, будто цайтгайст близится, но несколько холодновато.

— Ничего не имею против, — улыбнулась я.

Евгений церемонно протянул мне руку крендельком, я подумала и ухватилась за нее, как приличная барышня. И мы пошли. Сквозь цайтгайст в тепло и объятия поэзии. Временами я подозрительно оглядывалась по сторонам. Но никто нас не преследовал, кроме толстой чайки, которую то и дело сдувало ветром. Хотя, может, она летела вовсе не за нами, а по каким-то своим чаячьим делам…