У красных ворот

— Да, Звягинцев не Ракитин. Тот был душой института… Широкий человек, главное видел, не мелочился: «Почему стоите курите? Почему на две минуты опоздали?» Основное-то — чтобы дело шло. Ракитин говорил: надо сделать. И делали, и к сроку. Не боялись его, а стыдились не выполнить указания. Тут уж, если надо, и в воскресенье и в субботу посидишь.

— Хорошо бы, братцы, выбирать директора на общем собрании работников. Слышал я, где-то это проводится.

— Да-а-а… уж объективность-то была бы соблюдена. А тут… говорят, у него рука в министерстве есть.

…Валентин Васильевич дошел до института. У входа посмотрел на часы. Минута в минуту, как всегда, — путь от ресторана до работы занимал 24 минуты. На обед он тратил полтора часа, Валентин Васильевич позволял себе это.

ВИКА И ЗВЯГИНЦЕВ

Валентин Васильевич сидел в коридоре поликлиники на диване и неотрывно наблюдал за дверью кабинета номер 21. Билеты на ансамбль «Бони М» лежали у него в бумажнике. Было около восьми. Вот-вот из кабинета выйдет Вика. Он ее увидит, она его нет — окажется к нему спиной. Пойдет к выходу.

Он нагнал ее на лестничной площадке:

— Добрый вечер, Вика.

Она оглянулась, остановилась.

— Добрый вечер, — сказала она и покраснела.

— Вы домой?

Вика кивнула.

— Я мог бы вас подвезти.

Вика неопределенно пожала плечами:

— Неловко как-то.

— Да вы что, что вы! Мне это нетрудно, буду только рад.

Валентин Васильевич повез Вику к дому кружным путем. Он вел свои «Жигули» медленно, ему хотелось подольше быть с ней.

— Вы любите, Вика, вечернюю Москву?

— Я родилась в ней и люблю ее всякую.

— Но вечерняя особенно хороша, — сказал Звягинцев. — В ней столько неожиданно интересного.

— Чего же?

— В частности, «Бони М», — Звягинцев скосил на спутницу глаза.

Она сидела, приподняв голову, прямо держа спину, в ее позе чувствовалась напряженность. Отсветы встречных огней в полумраке кабины бежали по ее юному лицу. И казалось, что оно все время меняет выражение.

«Какая же ты прелесть», — подумал Звягинцев. Захотелось стиснуть Вику в объятиях, впиться в ее губы. «Нет, теперь я не отпущу тебя! Уведу от этого мальчишки!»

— Но на «Бони М» так трудно попасть! — сказала она.

— Трудно, но можно. Я приглашаю вас. Концерт на следующей неделе во вторник.

Вика не ответила. Помолчали.

— Скоро ваш дом, Вика. Так как же?

— Спасибо за приглашение. Я подумаю, Валентин Васильевич. Мама сообщит вам.

Войдя в комнату, Вика увидела мужа. Он сидел за столом к ней спиной, что-то писал. Справа от него лежала раскрытая книга. Закончив писать, уткнулся в книгу. В пальцах правой руки застыла занесенная над книгой ручка. Когда жена вошла, позы не переменил.

— Сергей! — возмущенно позвала она.

— Сейчас, минутку, — отозвался он, продолжая читать, потом повернулся к ней: — В чем дело?

— Мне надоело видеть твою спину. Я хочу жить нормальной жизнью, — раздраженно сказала Вика.

— А именно?

— Достань билеты на «Бони М».

— Но за ними же дикие очереди. Целую ночь надо стоять.

— Если любишь меня, постоишь.

— Да не стоит твой Бони этого. Кроме того, наверняка по телевизору покажут.

— Я хочу ансамбль живым видеть и увижу. А ты как знаешь, — заявила она упрямо и зло.

— Что с тобою, Вика? Ты очень переменилась. Какая-то ожесточенная стала.

— А ты думаешь только об учебе. До меня тебе нет дела.

…Во вторник Вика и Валентин Васильевич сидели в седьмом ряду партера в концертном зале «Россия».

Вика наслаждалась экзотическими телодвижениями темнокожих актеров, их пластичностью и ритмами незнакомых мелодий. Впечатление от представления усиливалось световыми эффектами, от которых костюмы исполнителей и музыкальные инструменты вспыхивали то золотом, то серебром. Это была как бы естественная феерия, но на самом деле точно рассчитанная и поэтому ненавязчивая.

В антракте Звягинцев купил в буфете дорогой шоколадный набор и преподнес Вике.

После концерта Валентин Васильевич спросил:

— Понравилось?

— Чудо!

Вика посмотрела на него с благодарностью.

В такси он сказал:

— Вика, у меня для вас маленький сюрприз.

Сунул руку за борт пиджака и вынул оттуда небольшую квадратную красную коробочку, бесшумно раскрыл ее.

В синий бархат было полуутоплено золотое кольцо с бриллиантом, цепко схваченным узорчатыми золотыми же лапками. Звягинцев поднес кольцо под светильник кабины, повернул его под разными углами — бриллиант переливался, сверкал.

— Это вам, Вика, от меня. Разрешите, я надену его на ваш пальчик.

— Благодарю, Валентин Васильевич, но подарок принять не могу. Неудобно, я все же замужем, кроме того, он слишком дорогой.

— Но это же от чистого сердца, Вика. Такая женщина, как вы, заслуживает большего. И вообще вы рождены для красивой жизни. Не все, правда, могут создать ее.

Звягинцев был обижен, некоторое время коробочка с кольцом неподвижно лежала на открытой его руке, а потом медленно отправилась за борт пиджака на прежнее место.

— Что ж, навязывать подарок я не могу.

— Не сердитесь, пожалуйста. Очень прошу вас! Все было так хорошо, пусть мой отказ не портит вам настроения.