У кромки моря узкий лепесток

Они приехали в деревенский дом, где Карме жила у крестьянской супружеской пары, некогда спасшей ей жизнь. Сели за стол, на котором стояло блюдо, полное вкусной тушеной крольчатины с бобами, и два стеклянных кувшина с красным вином, и стали рассказывать друг другу обо всех перипетиях, пережитых ими за последние десять лет. Во время Отступления, когда бабушка решила, что у нее больше нет сил идти дальше, а изгнание для нее неприемлемо, она покинула Росер и Айтора Ибарру, чтобы умереть от ночного холода как можно дальше от них. К ее собственному огорчению, на следующий день Карме проснулась, окоченевшая и оголодавшая, но куда более живая, чем ей хотелось. Она продолжала лежать неподвижно, пока мимо медленно тащилась толпа беженцев, постепенно уменьшаясь в количестве, и к вечеру она осталась одна; лежала, свернувшись в клубок, словно ракушка, на обледенелой земле. Карме не помнила, что чувствовала тогда, но поняла, что умереть не так-то просто и что призывать смерть — это трусость. Ее муж умер, и возможно, погибли оба сына, но остались Росер и ребенок Гильема у той под сердцем; тогда Карме решила идти дальше, но уже не могла подняться на ноги. Через какое-то время к ней приблизился заблудившийся щенок, который брел по следам колонны беженцев, и она прижала его к себе, чтобы согреть. Этот зверь стал ее спасением. Через час или два пара крестьян, муж с женой, продав кое-какую еду беженцам, которые шли в колонне последними, уже намеревались было возвращаться домой, когда услышали, как где-то рядом скулил щенок, и они приняли эти звуки за тихий плач младенца. Так они нашли Карме и помогли ей. Она осталась жить у них, все трое выбивались из сил, но от этого жизнь не становилась менее скудной. Так продолжалось до тех пор, пока старший сын не перевез их в Андорру. Там, на пятачке земли, затерявшейся между Испанией и Францией, они прожили всю войну, занимаясь в меру сил контрабандой, а иногда, если предоставлялся случай, переправляли людей через границу.

— Это тот самый пес? — спросил Марсель, который держал собаку на коленях.

— Он самый. Ему, должно быть, лет одиннадцать, но он еще долго проживет. Его зовут Госсет.

— Но это не кличка. «Госсет» — по-каталонски щенок.

— Хватит с него и этого, другой клички ему не нужно, — ответила бабушка, затягиваясь сигаретой.

Прошел целый год, прежде чем Карме решила эмигрировать и соединиться со своей семьей. Поскольку она ничего не знала о Чили, об этом длинном червячке на южной половине карты мира, она стала изучать страну по книгам и спрашивала то тут, то там, не знает ли кто какого-нибудь чилийца, чтобы расспросить о его родине, но в те времена в Андорре ни одного чилийца не нашлось. Карме удерживала здесь дружба с крестьянами, которые ее подобрали и с которыми она прожила много лет, и страх снова колесить по миру без необходимого опыта, вдвоем со старой собакой. Она боялась, что в Чили ей не понравится.

«Мой дядя Джорди говорит, это все равно что Каталония», — успокаивал ее Марсель в одном из писем.

Однажды, приняв решение, она попрощалась с друзьями, глубоко вздохнула и выбросила из головы все опасения, собираясь использовать грядущее приключение себе во благо. Семь недель она ехала по суше и плыла по морю, с собакой в сумке, путешествуя в свое удовольствие, словно туристка, никуда не торопясь, любуясь разнообразными пейзажами и вслушиваясь в другие языки, пробуя непривычные блюда и сравнивая чужие обычаи со своими. С каждым днем она все более удалялась от прошлого, чтобы оказаться в другом измерении. Когда Карме работала учительницей, она изучала мир и передавала эти знания другим, но теперь убедилась, что он не похож на описания, рассказы и фотографии, напечатанные в книгах; мир был сложнее, ярче и не такой страшный. Она делилась впечатлениями со своей собакой и записывала их в школьную тетрадку вместе с воспоминаниями, делая это в качестве меры предосторожности, на случай, если в будущем потеряет память. Карме несколько приукрашивала факты, потому что знала: жизнь такова, какой мы ее считаем, так зачем же записывать неинтересное. Последним этапом ее путешествия стало такое же плавание по Тихому океану, как то, которое в 1939 году уже проделала ее семья. Сын прислал матери деньги на билет в первом классе, объяснив это тем, что после всего того, что она перенесла, она заслуживает комфорта, но Карме предпочла плыть экономклассом, где ей было удобнее. Годы войны и занятий контрабандой научили ее быть осторожной, однако она предполагала, что в дороге обязательно возникнут разговоры с незнакомцами, поскольку давно поняла, что люди всегда не прочь поговорить о том о сем и достаточно лишь пары вопросов, чтобы подружиться и многое рассказать друг другу. У каждого своя история, и каждый хочет ею с кем-нибудь поделиться.