У кромки прибоя

О Боже! Спрятав лицо в ладонях, Мэри заплакала. Неужели любить кого-то — означает испытывать боль? Радость и боль… Никогда прежде она не думала о двух этих эмоциях в одном контексте, но Томас заставлял ее смеяться и в то же время страдать от безответной любви к нему.

Что же делать? Что же ей делать? Мэри не хотела расставаться с Ниной. И, если уж быть честной до конца, несмотря на то что ее любовь была обречена, она была не в силах расстаться и с Томасом! Но если для Эстер найдется место в жизни Томаса и экс-няня вновь возьмет на себя заботу о Нине, то у Мэри может не оказаться выбора. Однако до тех пор…

— Мэри! — Окликнув ее по имени, Томас постучал в дверь.

Она встала, смахнула с лица слезы и отправилась открывать.

— Вы уже уходите? — спросила она.

— Да, только переоденусь, — сказал Томас, пристально разглядывая ее. — Вы чувствуете себя лучше, чем вчера вечером? Честно говоря, выглядите вы по-прежнему неважно, — проговорил он, прежде чем она смогла ответить.

— Спасибо, — кисло ответила она. — Вы умеете поднять женщине настроение.

Ей просто необходимо вести себя с ним более естественно, и лучший способ достичь этого — обращать все в шутку. Эстер пока еще не вернулась в его жизнь, а тем временем она… Все способы хороши в любви и на войне, не так ли?..

— Я на это и рассчитывал! — Ничуть не смущенный, он усмехнулся, и Мэри вспыхнула от досады.

— Не беспокойтесь о нас с Ниной, — сказала она, иронично скривив губы. — Мы прекрасно проведем время, пока вас не будет.

Томас посерьезнел и мрачно кивнул.

— Думаю, я не задержусь надолго.

Внешне казалось, что Мэри действительно прекрасно проводит время со своей подопечной. Чтобы не скучать, они решили испечь пирожные. И только глубоко внутри она давала себе волю, гадая о том, чем занимается Томас с той женщиной…

В доме не оказалось половины компонентов для приготовления пирожных, поэтому конечный продукт выглядел весьма неаппетитно, однако и Мэри, и Нина изрядно повеселились, колдуя над ним, что и было главной целью задуманного.

— Чтобы оценить их по достоинству, нужно попробовать, — убеждала Мэри девочку.

— Ну так давайте, — хихикнула Нина, с недоверием глядя на плоские пригоревшие лепешки.

— Ты младше, — напомнила ей Мэри, тоже отводя взгляд от малопривлекательной картины.

— Именно поэтому мне и не стоит их пробовать, — упорствовала Нина. — У меня еще вся жизнь впереди!

Мэри взглянула на Нину, потом на пирожные, а затем снова на Нину.

— Знаю! — Она отставила поднос в сторону. — Мы предложим их твоему папе, когда он вернется.

— Это жестоко, — снова хихикнула Нина, не отвергнув, однако, идею.

Возможно, и впрямь жестоко. Но, честно говоря, Мэри сейчас была вовсе не склонна проявлять милосердие по отношению к Томасу. Он…

Она удивленно нахмурилась, услышав стук захлопнувшейся двери. Что за?.. Кто это?.. Это не мог быть Томас — ведь не прошло и часу, с тех пор как он ушел.

Томас ворвался в кухню и грозно уставился на них обеих.

— Женщины! — с отвращением произнес он. — В них нет ни капли логики, — сказал он самому себе, бросая пиджак на стул. — Единственно разумная вещь, на которую они способны, — это сон! И даже во сне все вы остаетесь проклятой загадкой! — Томас резко повернулся на каблуках. — Я буду в кабинете: мне нужно позвонить!

«И я не хочу, чтобы меня беспокоили», — мог бы добавить он, но не стал, поскольку его желание остаться одному было слишком очевидно даже для двух этих «проклятых загадок»!

— Кто же его так расстроил? — потрясенно пробормотала Нина. — Я редко видела папу таким злым, — пояснила она.

Но Мэри-то знала наверняка, что он встречался с Эстер. Очевидно, свидание прошло неудачно. И она не могла сдержать собственного ликования!

8

— Мне почему-то кажется, что сейчас не время предлагать ему подгоревшие пирожные. Как вы думаете? — С этими словами Нина выбросила плоды их усилий в ведро. — По-моему, он не оценит нашу шутку.

Странным образом плохое настроение Томаса вернуло Мэри прекрасное расположение духа! Что бы ни происходило между ним и Эстер, окончилось это для Томаса не лучшим образом. О большем Мэри не могла бы и мечтать.

В этом была некоторая доля злорадства, и, похоже, немалая, но она не могла справиться со своими чувствами. Мэри не хотела, чтобы Томас возобновил свои отношения с Эстер, потому что сама любила его.

— Давай начнем готовить ланч, — предложила она Нине. — Вероятно, твой отец в конце концов все же присоединится к нам.

А будет ли он в состоянии есть — это другой вопрос!

Когда ланч был готов, а Томас так и не появился в кухне, Мэри решила пойти поискать его.

Он по-прежнему был в кабинете и даже не двинулся с места, когда Мэри, постучав и получив приглашение войти, открыла дверь. Томас сидел, откинувшись в кресле и задрав ноги на стол.

Мэри удивленно приподняла брови.

— Удобно?

— Так себе, — бросил он все с тем же сердитым выражением, с каким ворвался в кухню, вернувшись домой. Его локти покоились на ручках коричневого кожаного кресла, а руки подпирали подбородок.

— Ланч готов, — сообщила Мэри.

— Я не голоден, — ответил Томас, оставаясь по-прежнему неподвижным.