У кромки прибоя

Мэри выгнулась навстречу дарящему наслаждение рту и, запустив пальцы в волосы Томаса, притянула его ближе к себе. Ее переполняла странная смесь ощущений: ей хотелось по-матерински обнять его и в то же время она жаждала большего, чем то удовольствие, которое он ей уже доставлял.

Внезапно оказалось, что барьера между ними в виде блузки и лифчика уже не существует. Торс Томаса, тоже обнаженный, касался ее тела. Мэри провела руками по его мускулистой спине, легко царапая ногтями влажную кожу.

— О да!.. — Теперь настал черед Томаса застонать, несмотря на то что его рот был прижат к ее соску.

Жар. Пламя. Страстное желание доставляло ей почти физическую боль.

— Я хочу тебя, Томас, — нетерпеливо произнесла Мэри. Ее карие глаза, с мольбой смотревшие на него, так потемнели, что невозможно было отличить зрачок от радужной оболочки. — Я хочу тебя! — с надрывом повторила она.

Он встал и, с нежной улыбкой глядя на Мэри, легко поднял ее на руки.

— Моя кровать больше твоей, — сказал Томас и зашагал, держа Мэри на руках, в свою спальню.

Он нес ее так, словно она ничего не весила. Толкнув ногой дверь спальни и так же закрыв ее, Томас положил Мэри на кровать, опустился рядом на ковер и медленно снял с нее остатки одежды, аккуратно складывая каждый предмет.

Мэри почувствовала легкое смущение, лежа перед ним обнаженной, но, когда он начал целовать и ласкать каждый дюйм ее тела, она поняла, как красива в его глазах.

— Ты тоже, Томас, — нежно поторопила она, страстно желая тоже прикасаться к нему.

И когда он наконец предстал перед ней совершенно раздетым, она не была разочарована. Томас был прекрасен: загорелая кожа, гладкое мускулистое тело, тонкая талия, крепкие бедра, длинные ноги. Обнаженный, с длинными темными волосами, разметавшимися по плечам, он походил на старинного рыцаря.

И Мэри хотела быть его пленницей, хотела, чтобы он полностью обладал ею. Когда Томас лег рядом с ней, она почувствовала обещание такого обладания, прижавшись к его бедрам.

Он снова начал целовать ее губы, ее груди, ее руки, заставляя Мэри стонать от нетерпения и желания. Затем стоны превратились во всхлипывания и вскрики: удовольствие, которого она никогда прежде не испытывала, затопило ее, лишив рассудка, затянуло в водоворот невыносимого наслаждения, пронзившего ее всю до кончиков пальцев.

— Я никогда… Я… О, Томас!.. — Ее руки обхватили его плечи, притягивая к себе.

Он медленно поднял голову и ласково взглянул на нее.

— Ты никогда не занималась прежде любовью, да, Мэри? — грубовато спросил Томас. — Или же никогда не испытывала удовольствия, которое это доставляет?

— Ни то ни другое, — немного смутившись, выдавила Мэри. Она была так несведуща, что даже не знала, даже не подозревала…

Улыбка Томаса стала шире.

— В таком случае я рад и горд, что оказался первым. — Он отвел прядь волос с ее лба и легко прикоснулся губами к губам Мэри.

— А теперь, думаю, нам следует забраться под одеяло, покрепче обняться и заснуть.

Мэри заморгала.

— Но ты… Мы же не… Ты не…

Он легко прикоснулся губами к ее горячей щеке.

— У меня с собой ничего нет, Мэри. И я очень сомневаюсь, что есть у тебя… — Он вопросительно поднял брови и, когда Мэри отрицательно покачала головой, беспомощно пожал плечами. — Я не хочу, чтобы следующие несколько недель ты беспокоилась о последствиях нашей первой ночи.

Накрыв Мэри, он улегся рядом с ней, обхватив ее за плечи и крепко прижав к себе.

Мэри ни мгновения не сомневалась, что он хочет ее так же сильно, как и она его, — она физически ощущала это. И все же отказал себе в этом из-за ее невинности… Мэри тоже обняла его. Она любила этого человека. Она точно знала это, когда засыпала, убаюканная его мерным дыханием.

9

Мэри растерялась, проснувшись на следующее утро не в кровати Томаса и не в его объятиях, а в собственной комнате, в своей постели и в полном одиночестве.

Должно быть, Томас перенес ее сюда ночью или ранним утром. Сев на кровати, она увидела на стуле свою аккуратно сложенную одежду.

Нина…

Томас в отличие от Мэри осознавал, что Нина не должна обнаружить их утром уютно устроившимися на его кровати. Или какой-нибудь предмет туалета Мэри, оброненный в гостиной!

Она опять вытянулась на кровати, чувствуя, что ее тело стало каким-то другим после мучительного удовольствия, которое доставили ей руки и губы Томаса. Она сожалела лишь об одном: что не узнала полного обладания. Но это, возможно, еще впереди.

Как он поведет себя с нею сегодня утром? Превратится ли опять в работодателя? Или в его глазах сохранятся отсветы пламени прошедшей ночи? Господи, как она надеялась, что так и будет! Вряд ли она переживет, если Томас решит проигнорировать страсть, которую они с такой полнотой разделяли…

— Чай! — радостно объявила Нина, входя в спальню после почти неслышного стука. Она поставила чашку на столик и села на край кровати. — Не бойтесь, его готовил не папа! — Девочка многозначительно усмехнулась и немного печально добавила: — Он ушел.