У любви не всегда красивое лицо (СИ)

- Нет, - я покачал головой и, собрав все свои силы, еле-еле поднялся за ноги, упираясь рукой в скользкую стену пещеры. Я был измучен и очень слаб. Все, что я хотел сейчас сделать, - так это лечь спать. Но эти чертовы занозы, которых, казалось, было около тысячи, причиняли тупую ноющую боль, с которой я точно не смогу уснуть.

- Эрик, да что на тебя нашло? Тебе же больно! Я только хочу помочь и все, - она выглядела расстроенной, когда я посмотрел на нее.

- Кристин не понимает. Эрику больно каждый день, но он обязан жить с этой болью, он должен жить с искалеченным телом и искалеченной душой, которыми Бог наградил его… Кристин не заслуживает смотреть на это отвратительное зрелище.

- Да что ты такое говоришь? - нахмурилась девушка.

- Уродство Эрика не заканчивается на лице. Его тело покрыто множествами шрамов и знаков, что выжигали на его теле в детстве для забавы цыгане… - Я содрогнулся, на одно мгновение вдруг вспомнив, что мне пришлось пережить. Я привык жить с этим и привык к своему телу. Эти шрамы - позорные знаки моего бессилия, их не должен видеть никто! - Кристин не должна смотреть на это отвратительное зрелище, - повторил я.

- Не стыдись, Эрик… Ты в этом не виноват. Занозы нужно вытащить, пока в раны не попала инфекция.

Силы покинули меня, я больше не мог держаться на ногах, поэтому я медленно опустился обратно, снова привалившись спиной к стене. Если она так хочет, пусть… пусть снимет с меня рубашку и ужаснется. Но я не смогу снова пережить это выражение отвращения и ужаса на ее лице…

Кристин, отыскав среди оставшихся у нас вещей рюкзак Надира, который он забыл взять с собой, нашла там пинцет и бутылочку виски. Очень кстати. Что ж, Надир всегда имел при себе все, что нужно. Надир… При упоминании его имени у меня защемило в сердце. Теперь я тоже жалел о том, что он уехал. Ведь перс помог бы нам, мы бы избежали многого, что пережили в последнее время. Тряхнув головой, я попытался уйти от этих воспоминаний.

Тем временем Кристин уже нашла где-то чистые тряпки. Кажется, она разорвала одну из своих рубашек. Затем девушка подошла к костру и протянула туда пинцет. Подержав его там несколько минут, она вынула его и, удовлетворенно улыбнувшись, направилась ко мне. Мое сердце стало бешено колотиться, когда Кристин начала расстегивать мою рубашку. Скорее всего, она испугается и закричит. Конечно! Кто бы не закричал? В течение многих лет я избегал смотреться в зеркало, но если случайно и увижу где свое отражение - еще раз ужасаюсь своему уродливому телу. Я даже занавесил все зеркала в подземелье Оперы, лишь бы не видеть себя.

Сначала лицо Кристин оставалось спокойным, но по мере обнажения моего торса на нем сначала выступило некоторое смущение, которое, впрочем, меня несколько позабавило, а потом… Когда я остался без рубашки, она уставилась на мое тело с непередаваемым выражением - это была смесь потрясения и сожаления, смесь страха и сочувствия. Я сглотнул ком, застрявший у меня в горле. Никакая женщина не полюбит меня… В моей души родились одновременно и печаль, и боль, и страх. Страх, что она отвернется от меня. Я ощутил, как она глубоко вздохнула и сцепила дрожащие руки. Я не винил ее в этом. Так сделал бы каждый. На мне не было живого места. Все тело покрывали шрамы: застарелые и свежие, бледные и темно-багровые… Пусть она не смотрит! Я не вынесу ее жалости! Мне не нужно, чтобы меня жалели!..

- Отвратительно, не так ли? - проворчал я, набрасывая рубашку на плечи, и пытаясь скрыться от ее взгляда. - Кристин сказала, что хочет помочь мне, а сама не перестает дрожать. Кристин боится даже смотреть на Эрика!

- Эрик… - Кристин попыталась схватить меня за руку, но я отстранился.

- Кристин не может спокойно смотреть ни на лицо, ни на тело Эрика без отвращения.. Ох, Кристин, ты заставляешь сердце Эрика кровоточить от боли и это страшнее, чем ощущать физическую боль… Эрик так доверяет тебе, Кристин, но ты не заслуживаешь этого доверия.

Я выхватил у неё пинцет, бутылку виски и направился в другую часть пещеры, чтобы побыть одному. Я смогу сделать все сам. Мне совершенно не нужна ничья помощь! Конечно, в глубине души я знал, что не прав. Я не должен быть винить Кристин в том, что она женщина и не может спокойно смотреть на мои увечья. За время наших путешествий я уже привык к тому, что мне всегда помогал Надир, которому я не внушал отвращения и страха. Но, видимо, даже в этом я ошибся… Надир. Горько было слышать его имя. Черт! Я уже второй раз за этот день вспоминаю его. К чему бы это? Неужели я скучал по нему? Да, скучал. Он стал моим лучшим другом за эти несколько недель. Да, другом… Другом, который не смог простить меня за мою несдержанность?.. Что это я думаю? Неужели признаю, что я был не прав? Что стало с тем Призраком оперы? Кем он стал?..