У Лукоморья

— Всем нашим встречам разлуки увы суждены, —

пела Аленка знаменитую песню Юрия Визбора, и мы с Линдой смотрели друг на друга, как будто песня была для нас и о нас. Голос же Аленки продолжал литься и литься.

Тих и печален ручей у янтарной сосны.
Пеплом несмелым подернулись угли костра.
Вот и окончился круг, расставаться пора.

— Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою,

— подпевали все.

Крылья сложили палатки, их кончин полет,

— продолжала Аленка.

Крылья расправил искатель разлук самолет.
И потихоньку попятился трап от крыла
Вот уж действительно пропасть меж нами легла.

Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою.

Не утешайте меня, мне слова не нужны,
Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,
Где сквозь туманы краснеет кусочек огня,
Где у огня ожидают, представьте, меня.

Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою.
Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях, встретимся с тобою…

Как нам действительно порою хочется убежать туда, где нам когда-то было хорошо. Хотя мы и отлично понимаем, что это место осталось где-то в прошлом. И в настоящем его нет. Нигде.

Повинуясь парадоксальному течению ассоциаций, я полетел от костра и от Линды в виденный в далеком детстве фильм «Подранки». И когда Аленка закончила свое пение, у меня само собой вырвалось:

— К сожаленью или к счастью истина проста:
Никогда не возвращайся в прежние места.
Даже если пепелище выглядит вполне,
Не найти того, что ищешь ни тебе, ни мне.

Забыв слова, я замялся и сразу перешел к концовке:

А не то рвану по снегу в сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю, там где, Боже мой,
Будет мама — молодая и отец — живой.

Последний раз я родился много после той большой войны.[47] Даже мои родители ее почти не помнили. Но почему-то я не мог без боли в сердце думать о ней. Может быть, потому что всегда слишком остро чувствовал чужую боль? Впрочем, извиняюсь. Нельзя так отрываться от действительности. И сейчас, я чуть не испортил своей грустью весь вечер.

Однако положение поспешил спасти Зверь.

— За это стоит выпить, — предложил он, и все с радостью поддержали этот почин.

Хотелось бы, конечно, чтобы они хоть чуть-чуть меня поняли, но я уже давно перестал питать на сей счет иллюзии.

* * *

Как я уже говорил, Линда не знала наших туристских песен, но, как я опять-таки, уже говорил, пела она замечательно, и потому никак нельзя было не попросить исполнить что-нибудь. А так как со шведским у нас обстояло… Ну вы сами понимаете как, а русском она петь стеснялась, она запела на английской:

Speak softly, Love, and hold me warm against your heart
I feel your words the tender trembling moments start
We're in a world our very own sharing a love
That only few have ever know…[48]

— У нас эта песня поется по другому, — сказал Юра, когда Линда закончила петь, и взяв гитару, запел:

Давай покрасим холодильник в синий цвет,
Зеленым был он, красным был, а синим нет.
Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.
Давай покрасим холодильник в синий цвет.

И хотя с чувством юмора у Линды дело обстояло в общем-то нормально, ей все же пришлось долго объяснять причем здесь холодильник.