У меня девять жизней

Инженер неопределенно улыбнулся. Проговорил:

— Прошу меня извинить — вахта… — и одним движением втянулся в горловину люка.

— Старина Ал шокирован, — сказал Жермен.

— Коллегиальная сплоченность?

Штурман энергично кивнул:

— Добропорядочный корабль. Образцовый пассажирский лайнер, «Голубая лента» три сезона кряду. Добропорядочное происшествие — не взрыв, не утечка, не уход с курса, а метеорная атака. Никто не виноват. И вдруг мы с командиром вызываем специалиста из института космической психологии.

— Но командир голосовал за вызов?

— Грант — особой конституции человек.

— С чем вы столкнулись?

— Внесистемный метеорит. Небольшой, граммов на сто. Ударил в третий пассажирский ярус.

— А Филип?

Филипом звали Шерну. Жермен сморщился так, что его шевелюра двинулась и блеснула.

— Он, видимо, пошел в буфетную — на стенке кладовой буфетная стойка, знаешь? И как. раз ударило. И — осколком трубопровода в грудь.

— Кто у вас врачом?

— Пассажирский. помощник, Ксаверы Бутенко. Ты знал Филипа?

— Только по имени, — терпеливо солгал Хайдаров.

— Я с ним работал на Ганимеде. Эх. Это был всем кураторам куратор. Эх! — Жермен запустил обе руки в волосы. — Слушай, Никола. Я, как принято говорить, старый космический зубр. Хоронил многих. Это же Космос — не прогулка за фиалками. Но — Филип Шерна! Слушай, с нами едет пассажиром Тиль Юнссон. Не знаешь? Ксаверы боится его будить, потому что Филип дважды спасал Юнссона от гибели. Дваж-ды! Один раз поймал его капсулу, потерявшую ход — ну, это обычное, — а второй раз не пустил на пилотирование. Знаешь, как это бывает? Субъект здоров, как зубр, функции в норме, в норме, в норме, а что-то тебе не нравится?

— Разумеется, — сказал Хайдаров. — Еще бы.

— Разумеется?? А часто у тебя хватало храбрости отменить задание, когда нет свободных пилотов, и подходит противостояние, или протуберанец, или у кого-то кончается жизнеобеспечение, — осмеливался ты запретить вылет только потому, что тебе, паршивому психологу, не нравится, как пилот моргает?.

— Бывало, — сказал Хайдаров.

— Один раз осмелился, а?

— Ну, один.

— Так вот. Шерна запретил Юнссону лететь. А через сутки, когда пилот, полетевший вместо него, вылезал из метеорного пояса, Тиль, праздно слоняющийся по Ганимеду, выдал синдром Кокошки…

— Тиль — это Юнссон? — спросил Хайдаров.

Надо было прервать нервные излияния Марселя, вернуть разговор из эмоциональной сферы в логическую. Странно было видеть космического куратора в таком взвинченном состоянии.

Жермен осекся. Выражение растерянности спряталось под привычной сосредоточенно-бодрой маской. Он снял с подлокотника каску, нахлобучил на рыжую голову.

— Ладно, куратор… Спрашивай, — что тебя интересует?

И снова это было сказано не так. Равнодушие с едва уловимым оттенком Недоброжелательности.

— Странный вопрос… Я хотел бы знать, зачем меня вызвали.

— А! В момент атаки в кают-компании было двое. Шерна и еще кто-то, пожелавший остаться неизвестным.

Несколько секунд Хайдаров смотрел в его бодрое лицо.

Смотрел, надо признаться, тупо. Нерешительно переспросил:

— Кто-то был в аварийном отсеке вместе с Шерной? И скрылся?

— Абсолютно точно. Субъект «X».

— Ого! Расскажи все как было.

— Была наша вахта — Албакая и моя, с нуля до четырех по корабельному времени. В ноль пятнадцать начали маневр выхода на Корабельную, при ускорении две десятых. Подняли командир» — как всегда, за десять минут до подачи двух «же». Вызвали Гранта, тут же компьютер предупредил пассажиров, что ускорение грядет…

— Какой у вас компьютер?

— «ОККАМ».

Хайдаров кивнул. Конструкторы корабельных машин любят давать им звучные имена. «ОККАМ» расшифровывается как «Обегающий корабельный компьютер, автоматический, многоканальный» и заодно звучит как имя, средневекового монаха Оккама, который считается основоположником научной методологии.

— … Ну вот, Грант ответил из каюты, что он проснулся и хочет глотнуть, кофе, а я сказал, что в рубке нет кофе, и пускай он по дороге завернет в буфет. Командир сказал, что потерпит полчаса, до конца. маневра, и отключился. Это было в ноль часов девятнадцать минут — ну, ты знаешь По уставу положено фиксировать время вызова командира в рубку. Оккам фиксирует все действия команды, я спросил у него время вызова и записал. Заодно спросил, как пассажиры. Ты видел пассажирский список?

— Я еще ничего не видел.

— Мы не везем ни одного туриста. Только космический персонал — отпускники, сменщики, один заболевший. Эта публика умеет отличать голос компьютера от человеческого и надо было проверить, все ли улеглись. Оккам доложил, что в амортизаторах находится пятьдесят девять человек, а шесть — на воле: Тогда я сам обратился к пассажирам с акселерационным предупреждением. И тут ударило. — Он повернулся к пульту. — Ал! Я ничего не упустил?

Из пульта ответил голос инженера, сидевшего в первом рубочном ярусе, в пяти метрах над их головами:

— Упустил. У тебя был неприкосновенный запас кофе.

Жермен одобрительно кивнул. Хайдаров отметил это. Корабельный психолог, оказывается, не опустил руки — следит за своими подопечными, и следит внимательно, в мелочах.