У меня к вам несколько вопросов

Я не хотела проверять телефон, боясь, что с экрана на меня полезут плохие новости о Джероме. Но я осмелилась и была вознаграждена: Яхав написал, что сможет приехать в субботу, то есть послезавтра. Я уже думала, что не увижу его, и культивировала в себе накопленный за всю жизнь навык обходись-без-мужчин. А тут он написал, что сможет приехать в субботу и мы «возможно, погуляем по окрестностям», только «не дольше трех часов».

Я чувствовала, как моя близость внушает ему чувство паники. С августа он воспринимал меня исключительно виртуально — голыми фотками, словами и пикселями. И вдруг я сваливаюсь на него и начинаю тормошить. Но я обнаружила, что, как ни странно, совершенно не в состоянии оставить его в покое. Это было как-то связано с тем, что Яхав оказался первым мужчиной, который сначала стал мне другом, а потом любовником, поэтому я привязалась к нему на двух уровнях, чего нельзя сказать обо мне и Джероме. Мы с Джеромом познакомились на открытии галереи его друга, где он строил мне глазки. Наш первый разговор был полон недомолвок, и он подкалывал меня за то, что я съела оливку из моего мартини до того, как она напиталась водкой. Я задумалась, как бы чувствовала себя, будь я молодой художницей, уже знакомой с работами Джерома и желающей произвести на него впечатление. Разве не лучше, когда твое восприятие не обусловлено ничем подобным? Я увидела в нем того, кем он был: дико самоуверенного, дико беззащитного ловеласа.

Другое дело Яхав: нас с ним словно вскрыли и склеили вместе, и его отсутствие воспринималось как незаживающая рана.

Эта потребность в нем могла бы быть очаровательной, не будь она такой болезненной.

Я написала ему: «Я устрою тебе экскурсию по моему отрочеству. Берегись».

27

После того как в 99-м году отклонили апелляцию Омара, его семья запустила вебсайт «Свободу Омару». Я заглядывала на него несколько лет назад, после обсуждения в «Выходных данных»; проверив его перед ужином у себя в тусклой гостиной, я не заметила там особых изменений. Казалось, что после первого всплеска общественного внимания основной интерес перешел от активизма к документально-криминальным сплетням. Актриса из «Человека-паука» увлеклась новыми важными делами, и ее место заняли Дэйн Рубра и ему подобные.

Домашняя страница была заполнена детскими фотографиями Омара: большущие уши, пальцы ног зарыты в песок, улыбка на пол-лица. Его семья выражала свою позицию неоновым лиловым шрифтом на черном фоне (допотопный дизайн Web 1.0): Омара вынудили к ложному признанию. Улики против него были сомнительными. Расследование в отношении других подозреваемых не проводилось.

Ниже — ссылка на донаты и электронная почта для связи.

Одна страница называлась «Молитва за Талию». Текст гласил: «Мы молимся за душу и семью Талии Кит, возлюбленную дочь и драгоценное дитя Божье. Она слишком рано покинула землю. Мы молимся, чтобы ее дух вывел нас к истине и справедливости для нее и Омара». Рядом было ее фото, уже знакомое мне, с группового портрета теннисной команды.

Другая страница рассматривала судебный процесс. В прошлый раз я дотуда не дошла, но у меня был час до того, как за мной зайдет Фрэн — мы решили выбраться куда-нибудь на ужин, пока с детьми побудет Энн, — и я была готова скорее потратить время на этот сайт, чем на семь сообщений от Лэнса, которые он прислал после того, как спросил утром, не следует ли нам блокировать всех поклонников Жасмин, засоряющих наши подкасты.

Я стала кликать, листать. Вот стенограммы первоначального судебного разбирательства, сделанные в рамках подготовки к неудавшейся апелляции. Вот отказ Омара от признания со сносками, указывающими на несоответствия.

После короткого списка доказательств, представленных защитой в суде, — например, можно было почитать текстовую запись телефонных разговоров Омара из его кабинета, — следовал гораздо более длинный список документов и предметов, представленных обвинением, плюс те, которые были собраны после обнаружения тела. Там же была двадцать одна фотография с матрасной вечеринки, запечатлевшая девятнадцать самых близких подруг и друзей Талии — предположительно, в доказательство того, что они провели там всю ночь и не нуждались в проверке. Фотографии просто ужас. Школьники с красными глазами, залитые вспышкой. Такие снимки в наши дни любой бы тут же удалил со своего телефона. Но здесь они упрямо лежали, показывая этих навечно засвеченных ребят вечно пьющими в лесу. Я не могла себе представить, какую пользу эти снимки принесли Омару, почему его семья выложила их в интернет, но так или иначе этот архив казался исчерпывающим.

Я узнала почти всех ребят.

Робби Серено. Он на многих ночных фото, в золотистой лыжной кенгурухе Грэнби, джинсах и кепке «Ред-сокс».

Бендт Йенсен, наш датский школьник по обмену, Ланселот для Гвиневры в исполнении Бет. Все его обожали.