Читаем У меня в этой жизни другие цели… полностью

Я так хочу стать твоим настроением,

Прошу, потуши мою ревность.


Жизнь и игра, люди и роли,

Какой же из них настоящий?

Это два мира в тисках твоей воли

Ты все такой же горячий.


Сводишь с ума лишь своим бытием,

Кто же из нас сумасшедший?

Я отдала себя в руки твои

Теперь ты всего лишь ушедший.


Горько, порою, так сладко и пусто

Душам узнать расставание

Я не хочу остаться без чувства,

Что победит расстояние.


Кто же в загадках? Не ты ли, не я ли

Может быть, кто-то третий?

Но я однажды сказала ту фразу,

А ты на нее ответил.


* * *


Мой дорогой итальянец


Ток под кожей – как так можно?

Электрические разряды.

Пальцы искрят, коснись осторожно

Мыслей идут отряды.


И я не знаю, а ты не видишь

Где начинается счастье.

Я не читаю, а ты не пишешь,

Мое дорогое ненастье.


Это так глупо, и так наивно

Может, тебя утомляю.

Но я прикасаюсь к тебе так невинно

Строки опять набирая.


Каждая буква, как выжжена белым

На коже, на сердце, на мышцах

Я предпочла бы писать это мелом

Но в паутине слов висну.


Ты безразлично не хочешь быть грубым

И знаешь, ты даришь нежность.

А я торопливо пишу тебе что-то,

Проклиная свою поспешность.


Я не люблю, да и ты это знаешь,

Но сердце болит безумно.

Я замираю, ты исчезаешь…

Да я безнадежная дура.


«Что тебе нужно?» Откуда я знаю?

Жаль, не могу объясниться.

Я лишь хочу быть немного поближе,

Ты – как в руках синица.


Мой, но не мой, близкий-далекий,

Тот, что всегда был бы рядом

Снова пишу тебе глупые строки

Будто нелепым обрядом.


Это так странно, хочу, что б был счастлив

Мой дорогой итальянец.

Ты почитаешь это безумьем

Думаешь, это глянец.


Я привязалась, но ты невиновен,

Разве же я виновата?

Все как по нотам, и ты непреклонен

И я как всегда глуповата.


Да любовь счастье, хоть делает странной,

Пусть даже она не случилась.

Что же мне делать с тобой, мой желанный?

Хочу, что б однажды приснилась…


Я не отдам тебя, слышишь? Так странно

То, что пишу, удивляет

Я ведь никто, до сих пор не названа…

Но слово твое окрыляет.


Ты неизвестный, известный, прекрасный,

Чудо, какой хороший

Добрый и вежливый, мягкий… напрасный

Я задыхаюсь от дрожи.


Сводишь с ума, сам не зная об этом,

Жаль говорить такое

Может, словами чувства задеты

Хочешь остаться в покое.


Ты безупречен, а может не очень

Это уже не важно.

Каждое слово – скопление точек

Я побыла отважной.


Может, оставить? А может, не стоит…

Что мне судьба подскажет?

Это не правильно, сердце так ноет

И болью меня накажет.


Мой кареглазый ангел, молю,

Просто скажи, что мне делать?

Ты лишь поведай мне долю мою

И, может, устану бегать.


Как так возможно, что б без любови

Сердце твоим не осталось?

Разве так правильно, чтобы без боли

Душа через край выливалась?


И все мои мысли, и все мои строки,

Ныне любой мой танец, -

Лишь для тебя, здесь и навеки,

Мой дорогой итальянец.


* * *


Но ты с ума меня свел


Но ты с ума меня свел как-то очень мгновенно

Теперь уж не знаю, что и сказать

Но в этом мгновении, в этом наверно

Мне хочется облик твой рисовать.

Мне кажется, было сие не случайно

И вместе свело нас самою судьбой

Но снова и вновь окунаюсь в отчаянье,

Лишь думаю – боле не свижусь с тобой.

Но ты лишил меня разума очень поспешно

И я потерялась в остатках себя

Мне чудилось, все проходило неспешно

А жизнь ведь вертелась, себя закрутя.

Минуты промчались, а может мгновенья

Случайность ушла, поросла новизной

Но в строках случайного стихотворения

Я случай молю вновь о встрече с тобой.

Мне нужно мгновение, доля секунды

И миг, чтоб узнать, кто таков, кто ты есть…

А после безумные времени фунты,

Что б жизни услышать новую весть.

Что было, что будет – об этом ли думать?

Мне сердце иной подсказало вдруг путь

Я знаю, что лучше вовек не придумать

И может быть, встретимся мы как-нибудь.

И прежде не было, и позже не будет

Ты вечно останешься тем лишь одним

Пусть кто-то другой о тебе позабудет

А я, я запомню тебя точь таким.

Не знаю не имени и не повадок,

Не зная, кто ты и чем ты живешь

Я думаю, миг был мучительно сладок

Теперь лишь гадаю, вернешь – не вернешь.

Мне жаль, что так вышло, и что я такая

Да ты не узнаешь наверняка

А я буду помнить, годы сжигая

Когда-то как вдруг увидала тебя.


* * *


Мой дорогой


Я напишу тебе письмо на облаках,

Исполненных танцующей надежды

Я снова растворюсь в твоих руках

И ничего уже не будет, так как прежде.


Я буду верить знакам и стихам

И в их словах ища рифмованные строки

Тебя теперь уж никому я не отдам

И ты простишь, и я прощу пороки.


Я напишу тебе на небе краской сна,

И ты проснешься, мысли собирая

Подумаешь: «Да, это лишь она

Способна довести меня до Рая!!»


И облако, сложившись в твое имя,

Напомнит и тебе, и мне опять

Что были прежде, будем и поныне

Мы наше счастье постепенно создавать.


Все хорошо, и ты любим, ты знаешь

И знаю я – любима я тобой

Клянусь, что больше никогда не потеряешь

И я шепну и вновь, и вновь: «Мой дорогой…»


* * *


И ты любишь его


И ты любишь его так безумно, так сильно

Разрываясь на части в любови своей

Ни краев, ни брегов этим чувствам не видно

Только хочешь шептать: «Буду вечно твоей».


И на склоне небесного синего моря

Как закаты пылают, встает и рассвет

И не видно уже ни печали, ни горя

Ничего, кроме счастия с ним в мире нет.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Поэты 1820–1830-х годов. Том 1
Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Александр Абрамович Крылов , Александр В. Крюков , Алексей Данилович Илличевский , Николай Михайлович Коншин , Петр Александрович Плетнев

Поэзия / Стихи и поэзия
Дыхание ветра
Дыхание ветра

Вторая книга. Последняя представительница Золотого Клана сирен чудом осталась жива, после уничтожения целого клана. Девушка понятия не имеет о своём происхождении. Она принята в Академию Магии, но даже там не может чувствовать себя в безопасности. Старый враг не собирается отступать, новые друзья, новые недруги и каждый раз приходится ходить по краю, на пределе сил и возможностей. Способности девушки привлекают слишком пристальное внимание к её особе. Судьба раз за разом испытывает на прочность, а её тайны многим не дают покоя. На кого положиться, когда всё смешивается и даже друзьям нельзя доверять, а недруги приходят на помощь?!

Of Silence Sound , Вячеслав Юрьевич Юшкевич , Вячеслав Юшкевич , Ляна Лесная , Франциска Вудворт

Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Поэзия / Фэнтези / Любовно-фантастические романы / Романы