Читаем У народов Восточной Африки полностью

У народов Восточной Африки

На седьмой день путешествия, когда я прибыл в очередную деревню и такой же, как все прочие, худой и хитрый джумбе заявил мне, что масок он никогда в своей жизни не видел, я потерял власть над собой. Я кричал во весь голос, ругался самыми последними словами, разумеется, по-польски.

Это произвело такое впечатление на джумбе и старейшин, что они даже побледнели. Видимо, выражение лица у меня было достаточно грозное, ибо не на шутку испугался и сопровождавший меня полицейский. Он начал что-то шепотом объяснять каждому в отдельности, пока все не сгрудились вокруг него и не стали совещаться, активно жестикулируя. И вдруг началась страшная суматоха, как бывает, когда кто-то воткнет палку в муравейник. Вокруг меня забегали, заметались люди; они подходили к джумбе и что-то шептали ему на ухо. Казалось, что они готовятся открыть мне какую-то тайну.

— Ты плохой джумбе, — закончил я свою тираду уже на языке кисуахили. — Бвана начальник наверняка будет недоволен и уволит тебя. Завтра же утром я пошлю к нему полицейского с докладом.

— Сегодня ночью у бвана мкубва будет маска, — шепнул мне на ухо джумбе, а полицейский кивнул, подтверждая справедливость его слов.

— Пусть бвана мкубва спит спокойно, мы разбудим его, когда придет время.

У меня не было никакой уверенности в том, что данное обещание будет исполнено, но я отправился спать.

Около полуночи я проснулся. Кто-то дергал мое одеяло:

— Бвана мкубва, иди посмотри на красивую маску!

Я вскочил.

Темная безлунная ночь. Узкая тропинка ведет в еще более темный лес. Мы движемся как по извилистому тоннелю. Идущий впереди несет маленький штормовой фонарь, тусклый свет которого едва проникает сквозь закопченное стекло. Я не вижу тропинки и поэтому стараюсь не отставать от него ни на шаг.

Так мы идем молча добрую четверть часа. Наконец; на светлом фоне неба обрисовались контуры какого-то строения.

— Входи, бвана мкубва! — донесся откуда-то низкий хриплый голос. Он прозвучал резко и безапелляционно, как будто отдавал приказ. Может быть, это привидение? Может быть, все это только кажется мне? Я колеблюсь Входить или нет?

— Входи, бвана мкубва, — донесся тот же голос Я узнаю его. Ведь это тот джумбе, который обещал мне маски.

И уже без колебаний я наклоняю голову и проскальзываю внутрь абсолютно темной хижины. Выпрямившись, я останавливаюсь в нерешительности. Глаза постепенно привыкают к темноте. В противоположном: углу хижины замаячил огонек масляной коптилки. По стенам толпится народ. Все стоят молча. Шорох переступающих с места на место ног — единственное, что нарушает в этот момент тишину.

— Такие маски ты хотел, бвана мкубва? — спрашивает меня все тот же голос.

— Какие? — шепотом отзываюсь я. — Я не вижу никаких масок.

— Они лежат у твоих ног, на земле.

Я наклоняю голову. Несмотря на духоту, мне вдруг становится холодно. У моих ног лежат две головы. Протягиваю вперед руки и беру одну из них. Она оказывается очень легкой. Волосы на ней самые настоящие. Я подношу голову ближе и поворачиваю ее к себе лицом. Из-под полуопущенных век блеснули белки глаз. Губы чрезмерно вывернуты. Кожа густо покрыта отчетливо видимой татуировкой. Однако это только маска, вырезанная из куска дерева. Внутри она полая.

Я встаю во весь рост и спрашиваю джумбе почти естественным голосом:

— Сколько ты за нее хочешь?

— Мы не продаем наши маски, — отвечает мне джумбе, — но эти две ты можешь взять. Только не сейчас. Когда солнце взойдет и ты нас покинешь, я прикажу вручить их тебе по дороге.

— Почему же не теперь?

— Мы должны хорошо завернуть их, чтобы, чего доброго, кто-нибудь не увидел. Если женщина случайно увидит маску, ее сразу постигнет смерть или, в лучшем случае, она станет бесплодной. Поэтому мы должны быть осторожны.

Я не настаиваю. Уж коли они мне показали свои маски, я, безусловно, получу их.