У неё была слишком хорошая память

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Шарль Эксбрайя

У НЕЁ БЫЛА СЛИШКОМ ХОРОШАЯ ПАМЯТЬ

Перевод с французского О. С. Сапожниковой

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джордж-Герберт Морган — для своих коллег «Толстяк» Морган — всякий день благодарил Бога за то, что начал толстеть только к тридцати годам, когда он уже был инспектором Скотланд-Ярда и пользовался у своего начальства такой хорошей репутацией, что не рисковал быть уволенным в запас по причине физического недостатка. Когда его товарищи по выпуску встречались с ним в узком коридоре старого здания и прижимались к стене, чтобы пропустить, они с неуверенностью вспоминали стройного молодого силача, который около четверти века назад в форме простого полицейского совершал ночные обходы опасных кварталов. Позднее — помощник в криминальном отделе, элегантность которого производила впечатление на вышестоящие чины. Вспоминали его выдержку, когда он был направлен в комиссию по подбору кадров при Центральной службе и, наконец, радость, когда его признали достойным для поступления в Высшую школу сыщиков, которую он закончил в числе первых и сказал друзьям, что осуществил мечту своей жизни, став сотрудником Ярда.

Джордж-Герберт начал толстеть с того дня, когда открыл для себя Францию. К несчастью для его индивидуального эстетического восприятия мира, в то время, когда он знакомился с французскими пейзажами, он познавал и французскую кухню. Он полюбил ее с первого взгляда и вскоре больше интересовался особыми блюдами той или иной местности, чем туристическими маршрутами. Он стал одним из англичан, наиболее подкованных в искусстве хорошо покушать, и дошел даже до того, что разделял презрение французов к основе британского величия — чаю, которому, как еретик, предпочитал на файв-о-клок бокал божоле с кусочком швейцарского сыра. Будучи в переписке со многими шеф-поварами, блюда которых он опробовал, Джордж-Герберт испытывал глубокое наслаждение, приготавливая сам, в своей холостяцкой квартирке, блюда, рецепты которых он получал от друзей с другого берега Ла-Манша; их очень забавлял этот англичанин, так не похожий на других.

В сорок пять лет Джордж-Герберт весил сто тридцать фунтов, довольно пропорционально распределенных на одном метре семидесяти сантиметрах его роста, что делало его похожим на безмятежного Будду, неторопливым шагом продвигающегося по самым неблагонадежным кварталам Вест-Энда и Ист-Энда. Бродяги и проходимцы быстро запомнили его фигуру и насмешливо прозвали «Толстяк» еще раньше, чем инспекторы Ярда. Внушительный вес мешал ему, в буквальном смысле, бегать за дичью, на которую он охотился. Джордж-Герберт, как предводитель собачьей своры, посылал своих ищеек на обширные облавы, и они, под улюлюканье, доставляли ему добычу точно в предусмотренное место, где можно было ее брать. Начальник полиции считал инспектора Моргана одним из лучших в криминальном отделе и доверял ему; его не смущали не всегда ортодоксальные методы Моргана. Последний утверждал, что тонкость умозаключений, недостающую его коллегам, более склонным к действиям, чем к размышлениям, он черпал во французских винах.

Парадоксальным было то (а человеческой натуре так свойственны парадоксы!), что в качестве помощника Толстяк Морган выбрал себе сержанта-детектива Кларенса Брэдфорда, вызывающая элегантность которого была известна в Ярде так же, как габариты Моргана. К великому сожалению своего шефа, Кларенс больше тяготел к прекрасному полу, чем к застольям, а многочисленные «помолвки» снискали ему репутацию Дон Жуана. Не проходило и месяца, как какая-нибудь покинутая «невеста», вся в слезах, не приходила жаловаться, и Толстяк Морган, который вынужден был выслушивать плаксивые жалобы и утешать, к их великому негодованию, давал такой совет: чтобы забыть разочарование в любви, купите французскую поваренную книгу хотя бы в тех целях, чтобы понять, что знаменитый пудинг на жиру от говяжьих почек — блюдо дикарей. Результат таких бесед был всегда одним и тем же: уязвленные в своих патриотических убеждениях, девушки покидали Ярд с большим презрением к Джорджу-Герберту, чем к своему соблазнителю.