У неё была слишком хорошая память

Толстяк был терпеливым, но всякое терпение не безгранично. Он тяжело встал, потому что его телосложение не позволяло ему с легкостью осуществлять эту операцию. Он посмотрел на друзей и медленно, но уверенно произнес:

— Так вы беспокоитесь, а? Так что же, по-вашему, случилось с Морисом? Он просто сбежал! И не из чего делать драму! Не он первый, не он последний!

Другие не были так убеждены. Как бы удрученный странностями жизни, Морган прибавил:

— Я что, должен объявить миссис Морис, что этот Ромео преклонного возраста забылся в объятиях своей Джульетты? Прекрасная миссия! Спасибо, что вспомнили обо мне...

Хелли, любивший точность во всем, переспросил Моргана:

—Так вы отказываетесь пойти к миссис Морис, инспектор?

Толстяк Морган пожал плечами.

— Ну, дайте мне хотя бы адрес.

— Сэттен-стрит, 177.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сэттен-стрит расположена на окраине Сохо и кажется по-провинциальному спокойной по сравнению с шумной Чаринг Кросс Роуд, в которую она впадает... Но это спокойствие не улучшило плохое настроение Толстяка Моргана, которое, напротив, стало вдвое хуже, когда он понял, что миссис Морис жила на четвертом этаже и в доме, конечно, не было лифта. На площадке второго этажа он глубоко вздохнул, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, которому и так было трудно справиться с такой массой жира, а тут еще усилия для подъема! Еще до того, как подняться на третий этаж, Морган уцепился за перила, чтобы передохнуть. Его можно было принять за громадного тюленя. Мальчишки, услышав его тяжелое дыхание и увидев огромного человека с налитым кровью лицом, скорее побежали домой. Останавливаясь почти на каждой ступеньке, Толстяк Морган достиг, наконец, двери миссис Морис, перед которой он постоял несколько минут, чтобы привести в спокойствие весь свой организм, иначе он не мог произнести ни слова.

Жена ветреного Мориса, должно быть, стояла настороже за дверью, в надежде услышать шаги неверного, потому что, едва раздался звонок Джорджа-Герберта, она тут же открыла. Она сразу узнала Моргана и перед тем, как пригласить его войти, дрожащим голосом спросила:

— Господин инспектор, у вас для меня плохие новости?

Полицейский еще не отдышался и не мог начать объяснения. Он отрицательно помотал головой и без приглашения вошел в квартиру.

После очень темного коридора, в котором у Моргана возникло ощущение, что он двигался по туннелю, он вынырнул в ярко освещенную комнату, которая, должно быть, служила одновременно гостиной и столовой. Мебель в ней была дорогая, Но безвкусная. На низком буфете стояла фотография этого плута Мориса, который улыбался, и улыбка его в теперешней ситуации была раздражающей. Не ожидая приглашения, Толстяк Морган рухнул на стул и с удовлетворением отметил, что это был не современный элегантный стульчик. Миссис Морис стояла перед ним, забыв обо всех церемониях, и смотрела на него с нескрываемой тоской. Инспектор задавал себе вопрос, как начать разговор о том, что муж ей изменял и что, успокоившись насчет состояния его здоровья, нужно избавиться от иллюзий о его супружеской верности. И что ему пришло в голову тащиться в «Еловую шишку» вместо того, чтобы остаться дома?! Подыскивая слова, мысленно составляя нужные фразы, он разглядывал дешевые репродукции на стенах и комнатные цветы на трехногой подставке — принадлежность небогатых английских жилищ.

Из квартиры, расположенной над ними, раздавались резкие звуки начинающей пианистки, исполняющей упражнения. Инстинктивно инспектор посмотрел на потолок, а миссис Морис сказала:

— Это маленькая Анн, дочка Паркера... Она всегда садится за пианино в это время… Продвигается не очень успешно. Стефен хочет пожаловаться домоуправляющему, но малышка такая хорошенькая!

И вдруг она расплакалась. Морган всегда с ужасом смотрел на плачущих. Он поднялся и тихонько похлопал женщину по плечу.

— Ну, ну... Успокойтесь, мадам Морис. Не нужно так убиваться. Он вернется... В его возрасте всегда возвращаются...

Она подняла к нему такие бесцветные глаза, что он испытал неприятное чувство.

— Вы... вы верите в это?

— Ну, а куда же ему идти?

Лицо миссис Морис опять изменилось. Мышцы напряглись, и она произнесла жестким голосом:

— Вы же не позволите, чтобы она у меня его отняла, верно?

Так она была в курсе! Тягостное настроение Моргана сменилось гневом. Так его надули!

— Вы знали обо всем?

Она обреченно вздохнула.

— Как же мне не знать! Весь квартал знает и подсмеивается над нами! Но как он на это осмелился? Девчонка, которая могла бы быть ему внучкой!

— Вы ведь ее знали?

— Она была у нас прислугой в течение двух недель... Лентяйка! Ничего не умела делать, кроме неприятностей. Но я была с ней терпелива... Я ее жалела. Знаете, инспектор, из тех, кто покидает родительский дом, чтобы покорить Лондон... Но я и предположить не могла, что ей понадобится мой муж!

Джорджу-Герберту эта история начинала надоедать.