У него цвет глаз фиалковый.

Они вышли из лифта и, свернув в свой коридор, подошли к квартире Такеров. Долорес отказалась зайти, так как боялась их сына, поэтому ждала снаружи. Через несколько минут соседка вынесла письмо в конверте с многочисленными штампами, выглянула в коридор и, убедившись, что никто их не видит, отдала его девушке.

— Если на письме обнаружат мои отпечатки пальцев, скажите, что приходили посоветоваться со мной, — шепотом сказала миссис Такер. — Якобы я повертела письмо в руках, не зная, что с ним делать, но не стала его читать. А потом посоветовала вам идти в полицию.

— Хорошо, мэм, я так и сделаю. — Долорес взяла письмо и очень быстро дошла до своей квартиры. Зайдя в нее и закрыв дверь, она включила в коридоре свет, торопливо порвала конверт и развернула небольшой лист бумаги, свернутый вдвое. И прочитала следующее:

«Дорогая Сара. Мне необходимо встретиться с тобой, втайне от моего сына, так как я не хочу его беспокоить своими домыслами, которые, возможно, не имеют под собой почвы. Пожалуйста, напиши мне письмо на мой адрес и пригласи меня к себе в гости. Мне срочно нужен совет. Ты знаешь, что родственников у меня нет, ты единственный близкий мне человек. Это серьезно. Мне кажется, что за мной постоянно следят незнакомые мне люди. У меня есть подозрение, что сердечный приступ, от которого умер мой Иосиф, мог быть не случайным. Перед смертью он неожиданно встретился в супермаркете со своим одноклассником, которого через несколько минут взорвали вместе с его машиной на парковке магазина. Мой муж умер спустя неделю после встречи.

Это письмо отправит моя соседка, на конверте ее обратный адрес. Она не знает о содержании письма. Твоя Пирхи Голденблюм».

Долорес поняла, что ей необходимо идти в полицию. Она, конечно, разочаровалась в содержании письма, так как в нем не было сказано о ней ничего.

«Почему я решила, что эта семья думает обо мне? Очень глупо с моей стороны. Я уже не школьница, чтобы так ошибаться», — раздражаясь на себя и на Голденблюмов, подумала Долорес. — «Выброшу письмо, они наплевали на меня, а я наплюю на них. Какое мне дело до смерти его матери. Почему она ничего не объяснила мне, из — за чего ее сын бросил меня в самый тяжелый момент моей жизни»?

Немного успокоившись и поразмыслив, Долорес снова приняла решение унести письмо в полицию.

«Как бы я к ним не относилась, я обязана это сделать. Может быть, среди тех, кого накажут за это преступление, будут те, кто сломал мне детскую психику тогда в Центральном парке или подобные им твари».

* * *

Долорес О’Брайан сидела напротив детектива Фрэнка Бартока, и ждала когда он прочитает письмо миссис Голденблюм к своей подруге. Фрэнк, симпатичный молодой человек двадцати семи лет, вел дела, которыми раньше занималась погибшая Мэйбл Браун. Некоторые из них были сданы в архив, такие, как об отравлении женщин синильной кислотой, так как прошло уже четыре года, и за это время не было найдено твердых улик. Также прекратились убийства из этой серии.

Его бабушка с дедушкой приехали в Нью — Йорк из Венгрии. Поэтому внешность Фрэнка несла в себе признаки предков. Высокий и приятно полноватый, он был жгучим смуглым брюнетом, с глазами черными и блестящими, как чернослив. Веселый и добродушный нрав снискал ему безоговорочную симпатию со стороны коллег по работе.

Детектив Барток сразу же понравился Долорес. Она не испытывала к нему презрения, которое в последние годы проскальзывало в ее общении с мужчинами. Его спокойный голос приятного тембра успокаивал и располагал к его обладателю.

— Мисс О’Брайан, вы сказали, что общались с погибшей Пирхи Голденблюм довольно близко в течение года.

— Да, сэр. Это так.

— Не могли бы вы поделиться какими — нибудь наблюдениями, которые показались вам необычными. Например, в поведении убитой или в поведении ее сына?

— Нет, я не знаю. Ничего особенного не замечала.

— Она никогда не рассказывала вам о своем муже?

— Нет, не рассказывала.

От внимания Бартока не ускользнуло едва заметное мимическое выражение недовольства на лице Долорес при упоминании о сыне миссис Голденблюм.

«Вот это да», — подумал он. — «Похоже, между ними что — то было». — «Понятно, что сейчас она не захочет отвечать на этот вопрос», — решил Фрэнк, а вслух спросил:

— Вам что — нибудь известно о ее подруге, которой написано письмо?

— Нет, я никогда не слышала этого имени от миссис Голденблюм. Мы, собственно, общались в основном на библейскую тему, как я вам уже говорила, сэр. Миссис Голденблюм очень интересно пересказывала мне разные места из Библии. Правда, я католичка, а она иудейка. Но ведь Бог для всех один, не правда ли? Моя мама всегда говорила мне, что у Божьего слова не может быть национальности или принадлежности к какой — то одной организации или конфессии.

— Могу ли я рассчитывать на вашу помощь в дальнейшем, мисс О’Брайан, учитывая, что ваши воспоминания могут оказаться полезными следствию? И не могли бы вы позвонить мне, если вспомните что — нибудь важное? — Барток протянул Долорес свою визитку. Долорес покраснела и застеснялась того, что детектив мог заметить ее смущение.