У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №2(2) 2017 г.

Наутро Мареев мучительно пытался вспомнить, чем закончилась его вечерняя встреча с Даце в кипрской таверне, но ничего не вспоминалось. Хотя… хотя, к его удивлению, он обнаружил на своей шее, на груди отметины от поцелуев. «Не может этого быть… Откуда поцелуи? Даце уехала. Сон не в счет!» Да и не на Кипре он, а в Риге! Даже на завтрак не пошел, а, тупо уставившись в зеркало в ванной комнате, пытался в уме воссоздать события ночного сна. Песня Александра Вертинского о рафинированной женщине вспомнилась, мерцающие глаза Даце вспомнились, а дальше провал… Уносил он женщину на берег моря или нет – неизвестно. Но в карманах нашел несколько камушков-голышей, явно с пляжа. Подумал, что днем отдаст их Даце и расскажет о таком странном и таком прекрасном сне. Но потом одумался и выбросил голыши в окно. Хорошо, что окно выходило в сад, а не на людную улицу.

Отправился в ювелирный магазин и купил изящное бриллиантовое колечко в тонкой золотой оправе. В другом магазине купил шикарный цветастый платок. Представил, как платок будет смотреться на шее у Даце.

Позвонил в Киев Ирине, и та ему ответила.

– Ирина, привет! Ты где? В Киеве или в Риге?

– Ой, Мареев! Привет-привет! Выпал из времени? Втюрился в Даце? А я – на работе. Где же мне еще быть?

– Прости, Ирина! Ты ночью мне приснилась.

– Ну, Марев! Гуляешь с Даце наяву, а со мной – во сне. Она уже успела позвонить мне с утра. В восторге от встречи с тобой. Сказала, что ты взрослый дядька, но моложавый! Смотри, не загордись. Не забывай, что северные женщины при видимой скромности и строгости легко воспламеняются.

На том прекратился телефонный разговор-перебор, а Мареев побежал в типографию, где печаталась его книга избранной лирики.

* * *

Даце проснулась довольно поздно, к девяти часам утра. Лежала, свернувшись калачиком в широкой кровати, и думала… О себе думала… О московском госте… Об Ирине, подруге из Киева. Хорошо, что взяла отпуск на работе. Никуда не нужно торопиться. Пойдет с Всеволодом в Домский собор слушать орган. Веселый он, этот Мареев! Вот что значит поэт! Возрастной мужчина, но, словно молодой, вьюном вился возле нее. Собственно, какое имеет значение возраст. С ним интересно, а остальное – неважно. Но тут же почувствовала, что краска заливает ее лицо. Важно, важно… Но почему? Муж, семья, трое детей? Работа от отпуска до отпуска? Обычная жизнь замужней прибалтийской женщины. Ответственность – главное ее качество. Никаких интрижек на стороне. Но она, Даце, не совсем обычная, с ней часто случаются всякие приключения. Однажды приехала во Львов на конференцию, а ее никто на вокзале не встретил. Позже оказалось, что она вышла из другого вагона. Дожидалась утра на скамейке возле Оперного театра, не знала, в какой гостинице ее поселили. Утром на такси добралась до места проведения конференции, и там с восторгом рассказывала киевской подруге:

– Ирина, ради этого стоило перепутать вагон, ведь какие замечательные звезды над безлюдной площадью висели. А потом, где-то в час ночи, ко мне подошел уличный скрипач и до самого утра играл Моцарта, Бетховена, возможно, для меня?

– Даце, мы здесь чуть с ума не сошли, я звонила в Ригу, обращалась в полицию, а ты в это времени в центре Львова развлекалась с бездомным скрипачом?!

– Прости, я думала о тебе. Мне было очень жаль, что ты не могла ко мне присоединиться и слушать волшебную скрипку.

В другой раз Ирина то ли в шутку, то ли всерьез спросила:

– Даце, ты когда-нибудь опаздывала на свидания с молодым человеком?

– С каким молодым человеком, Ирина?

– Неважно с каким, ты опаздывала на свидание?

– Нет, важно, Ирина. У меня было два молодых человека, с которыми я дружила. Один – Вилли, это было еще в школе. Я не всегда приходила к нему на свидания. А с Раймондом, моим мужем, свиданий почти не было. Ведь мы учились в одном институте, а после окончания института сразу поженились.

Кто знает, возможно, мы в зрелые годы стараемся восполнить то, что не удалось испытать в молодости? Например, любовь! Не было в юности любви, или не было взаимопонимания любви. И вдруг это чувство приходит… И тогда все остальное не имеет значения, потому что пришло то, чего ждешь всю жизнь. Нет, любовь – это слишком громкое слово! Вспомнилось стихотворение, которое Всеволод читал ей в ресторане:

Мне не забыть
Ресниц дрожания пугливых
И глаз опущенных, стыдливых

,Как тянется рука к руке.
Ты здесь со мной и вдалеке…

Надо же! Никогда не запоминала стихи. А эти несколько строчек врезались в память и не отпускают.