У обелиска

Мороз заколол ее смуглую кожу. Цыганка метнулась прочь, запоздало распознав опасность, но он успел ее поймать. Прижал тесно к себе. Каролина все еще пыталась вырваться. Но он не отпускал, заставляя смотреть на себя. Мороз сменился жаром. Темные очи цыганки стали совсем черными, голова слегка закружилась, и она подалась вперед. Экке опрокинул ее на лавку, стаскивая тонкую полупрозрачную юбку, скользя губами по смуглым соскам часто вздымающейся груди. В глазах Каролины алым вспыхнул отразившийся закат, а потом она со стоном закрыла их, изгибая спину и прижимаясь сильнее к его бедрам.

Эккехард пробудился, когда небо едва посветлело. Крошечная крестьянская спальня еще тонула в полумраке. Эккехард окинул взором цыганку, ее волосы, черным каракулем укрывающие спину. Достал пистолет и поднес к ее голове. Но потом передумал, вышел. Пока в котелке варился кофе, он умылся, оделся, разобрал, почистил и проверил свой «Вальтер». Каролина остановилась в дверях. Ей хотелось улыбнуться ему, но он посмотрел на нее серьезно, словно между ними ничего не произошло.

– Позавтракаем – и надо ехать.

Она села рядом, поеживаясь.

– Мне приснилось, что ты хотел меня убить…

– Тебе когда-нибудь снились вещие сны? – Он едва улыбнулся, и это заставило ее вздрогнуть.

– Никогда…

– Но ты же понимаешь, что будет, если обманешь меня?

Он поставил на стол перед ней кружку с кофе, положил рядом несколько кусочков сахара и вскрытую пачку печенья.

Через десять минут лошадь уже бодро рысила по дороге. Чем дальше они ехали, тем тревожнее становилось цыганке. Она вспомнила, как табор осторожно пробирался по оккупированной стране, высылая вперед разведчиков, обходя немецкие заставы и идя самыми глухими местами. Непонятно, как они вообще смогли передвигаться по территории Генерал-губернаторства. Но им сопутствовала удача, которая неожиданно отвернулась, когда они почти добрались до Варшавы. Каролина в произошедшем винила только себя. Она соврала Эккехарду. Ей снились вещие сны. Очень редко. Но она знала, что лучше следовать тому, что являлось в видениях. Месяц назад ей приснилась ее наставница, которая требовала, чтобы она немедленно вернулась в Варшаву и сберегла то, что цыганка поклялась беречь, что враг близко и преследует их… Каролина, как страшно ей ни было, все же собралась возвращаться. Но одну ее не отпустили…

Ей казалось, что до встречи с Эккехардом она и табор находились под защитой Хелены. Но что будет теперь, когда она вместе с врагом? Ведь первый же пост, и их обоих схватят, а то и расстреляют, не удосужившись разобраться, кто едет. Тем более что Экке одет не лучше обычного цыгана. Она опасливо всматриваясь вперед из-за его спины, часто оборачивалась. Опасности не было нигде, но тревога лишь усиливалась.

Лошадь неожиданно пошла быстрее. Каролина крепче вцепилась в Эккехарда. Но тут же едва не полетела с лошади, когда прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик. Лошадь закрутилась на месте, резко осаженная, и мир завертелся вместе с ней. Каролина заметила несколько сваленных в придорожную канаву трупов, узнала лица и все же свалилась. Почти потеряла сознание, но несколько пощечин привели ее в себя. Она увидела перед собой Эккехарда. Его холодный, цепкий взгляд вызвал волну ненависти внутри.

– Это не я. Не я. – Наконец до нее дошел смысл слов, которые он повторял, приводя ее в чувство.

– Ты! – прошипела цыганка.

Попыталась вырваться, потом, наоборот, кинулась вперед, чтобы вцепиться в него хоть зубами, но он так заломил ей руки, что она взвыла от боли. Это вернуло ее к действительности, заставило вынырнуть из темного безумного омута ненависти. Эккехард отпустил ее, вскочил на лошадь.

– Здесь только мужчины с оружием, оказавшие сопротивление, – холодно отметил он. – Остальных угнали в плен. Вставай. Живее!

Она, спешно вытерев слезы, заскочила на лошадь позади него. И они помчались галопом. Экке оказался прав. Через полчаса они настигли военную колонну. Пленников гнали в середине. Эккехард замедлил ход лошади. У Каролины все сжалось внутри. Она вдруг подумала, что сейчас Экке примут издалека за одного из ее табора. Но он вплотную подъехал к хвосту колонны, попридержал лошадь, съезжая на обочину, и снова пустил галопом. Солдаты шли, не замечая их. А вот пленники, когда Эккехард и Каролина поравнялись с ними, – заметили. Каролина встретилась глазами с матерью. Та, с трудом сдержав изумленный возглас, смотрела на дочь так, словно перед ней оказался призрак. Но Эккехард, вскользь поглядев на цыган, не остановился, медленно проехал мимо.

– Ты обещал… – тихо, почти обреченно произнесла Каролина. – Лжец…

– Я не способен изменить чью бы то ни было судьбу в лучшую сторону.

– Но ты изменил в худшую!

– Это не так.

– Так! – гневно выкрикнула она. – Я знаю. Я читала судьбы матери и близких. Там не было этого!

Экке обернулся к ней. На лице его отразилась заинтересованность. А через миг он уже разворачивал лошадь. Они подъехали к матери Каролины.

– Руку.

– Не позволю тебе дотронуться до себя, – прошептала цыганка.