У палача за пазухой

Да и плевать. Он всё равно не сильно-то хотел с ним разговаривать. Этот боров всегда относился к Барсу слишком лояльно, с самого детства. Влад ещё понимал, что тот давал им поблажки, когда оба были детьми и попадали к нему за мелкое хулиганство. Не понимал, почему ничего не менялось с тех пор, когда он пришёл к нему после академии, а Барс всё так же продолжал хулиганить. Ощущалась в этом какая-то великая несправедливость. Барс не заслуживал подобного отношения. Ни бабы его не заслуживал, да вообще ничего!

– Тогда я зайду попозже, – сказал ему Олег. – Будь тут, ладно?

– Да, – отмахнулся Влад.

Но когда за Олегом закрылась дверь, первым делом он полез в сейф, чтобы достать оттуда запасной ПМ, левый, который хранил для исключительных случаев. Похоже, момент настал, как раз для очередной встречи с Барсом и, как он надеялся, последней встречи. А покинув кабинет, Влад взял у дежурного ключи от служебной машины и отправился на стоянку, посылая к чёрту всех, кто смел обращать на него внимание. Он в мятом спортивном костюме и с перебинтованной рукой, словно какая-то жертва. Да хрен они все угадали. Он всем покажет, чем чревато переходить ему дорогу. Он и Барс – слишком длинная у них история, некрасивая. Осточертело. Как там говорилось в знаменитом фильме… должен остаться только один.

Запрыгнув в машину, Влад попытался устроиться так, чтоб было удобно её вести, благо коробка автомат. Да и обезболивающее действовало, причём так, что ощущал легкое головокружение. Но он ездил за рулем и не в таком состоянии. Да и торопиться ему некуда. Поедет тихим сапом и даже успеет по дороге выпить кофе.

* * *

Иногда безысходность похожа на глыбу льда, которая сидит внутри и источает колючий холод. Её лютый морозный воздух душит, сжимая на горле сильные пальцы. Только иногда это мужские пальцы. Те, которые способны дарить наслаждение одним легким прикосновением к плоти, изнывающей по его ласкам. Которые способны разжигать огонь и растапливать любые льды. Но не сейчас… сейчас я замёрзла напрочь.

Нет, я хорошо понимала, с кем имею дело. И всё равно будто ошиблась, что этого зверя можно приручить. Если он одичал до мозга костей и не желает меняться – ему будет плевать, кто и почему находится рядом с ним. Что какая-то глупая блондинка взяла и влюбилась в него вопреки здравому смыслу, игнорируя всякие синдромы – ему будет плевать. И это вряд ли исправить: ни лаской, ни сексом, не мне. Мы как две разные вселенные, которые лишь высекают искры при столкновении, но никогда не смогут стать единым целым. И будет очень жаль, если окажусь права.

– Что сказал Стравицкий? – спросила я, решив дать ему ещё один шанс.

– Что всё будет в норме, если никто не станет высовываться. Поэтому передай своим, чтоб не подавали какие-то заявления в полицию, пусть вообще туда не заходят. А ещё лучше им взять отпуск на месяц и свалить из города.

– А что делать мне?

– Разводиться.

– И всё?

Но вопрос остался без ответа, и пауза затягивалась.

– Нет, Глеб, либо ты со мной разговариваешь…

Но он резко перебил:

– Не сейчас, ладно?

Молча согласившись, я тоже отвернулась к окну. Что-то было не так. Я чувствовала это. Что-то, что выбило Глеба из нормального состояния. И теперь я нервничала вместе с ним. Вдруг захотелось позвонить родителям. Но как только я полезла за телефоном, Глеб соизволил сказать:

– У твоих все хорошо. Я уточнял, пока была у Стравицкого.

– Тогда где плохо?

– Плохо?.. – лениво переспросил он и задумался, пока прикуривал новую сигарету. – Плохо то, что у Тихона тоже будет всё хорошо.

Наверное, впервые я ощутила сожаление от таких слов. Впервые была готова разделить с кем-то подобное настроение. Но это всё было настолько неправильно…

– А ты не хочешь хотя бы для разнообразия подумать о себе, а не о Тихоне? – предложила ему. – Иногда есть смысл отпустить прошлое, чтобы появилось место для чего-то настоящего. И месть – не лучшая цель в жизни.

– Есть другие предложения? – спросил он, и будто даже не всерьез.

А я взяла и ответила:

– Может быть… если бы они были бы кому-то интересны.

Глеб снова промолчал, и я не стала больше на него давить. А уже вскоре мы остановились на стоянке больницы, и несложно было догадаться, к кому приехали.

– Никита Быстров, – произнес Барс в приёмной. – Можно к нему пройти?

– Да, секунду, – ответила девушка.

Через пару минут нам указали маршрут. Мы надели бахилы, одноразовые халаты и поднялись на третий этаж. Шустрый находился в одноместной палате. С первого взгляда показался бледным и уставшим, а всё равно улыбнулся при виде нас.

– Эй, какие люди, – хрипло произнёс парень.

– Привет. Ты как? – спросила я.

– Ещё жив, завтра уже переведут в общую палату, станет веселее.

– Больше не делай так, понял? – строго сказал ему Барс.

– А где спасибо?

– Обойдешься. В следующий раз будешь знать, как лезть, куда не просят.

– Всегда рад прикрыть брата. Но хочу тебе сказать, это было глупо – прийти вот так ко мне. Тихон ошивается где-то поблизости, даже ко мне заходил.

– И что сказал?

– Я с ним не говорил. Но он передал кое-что, – ответил Шустрый, отдавая ему смятый листок.