У Персидской границы

– Рахиль, если «наступишь на мыша», то непременно подойди ко мне и скажи об этом. Тада всю работу по дому будет делать мой Яков. Нечистой нельзя месить тесто, печь хлеб и готовить еду. Это большой грех.

Рахиль слегка покраснела и опустила глаза.

– Да ты не смущайся, Рахиль. У нас все бабы один раз в месяц сидят в углу, а мужики работают по дому. Наши мужики правильно к этому относятся, и всё делают так, как положено.

– Хорошо, тетя Сара, я обязательно вам скажу, – вставая с кровати, ответила Рахиль.

И не забудь завтра встать до восхода солнца и помолиться, – сказала Сара.

– Не забуду. Дядя Яков уже дал мне молитвенники, – ответила Рахиль и пошла к двери.

Она взяла поднос, положила на него еду для Сары и понесла в избу. Поставив поднос на стул, Рахиль принесла маленький столик, поставила его возле кровати Сары и переложила еду на него.

Сара долго сидела молча и глядела на еду, а затем жалобно произнесла, покачивая головой:

– …х! Ды мил…л…лая ты моя душа! Чего хочешь? Глянь, всё есть. И рыба, и холодец, и салатик из помидор, и фрукты… Ешь, милая душа моя, ешь… Нет. Ничего не хоча.

Сара сидела и сокрушённо качала головой. Происшествие с внуком сильно ухудшило её самочувствие.

– Тётя Сара, скажите, что вы хотите? Я приготовлю.

– Ох! Рон малое дитё я стала, сама ня знаю, чё хочу, – ответила Сара.

Рахиль постояла немного возле неё и пошла к двери.

– Рахиль, – крикнула ей вслед хозяйка.

– Что, тётя Сара? – остановившись, спросила Рахиль.

– Рахиль, скажи там Якову, чтобы он из белого винограда чидок суслу надавил. Может с охотки выпью чидочик.

Рахиль спустилась с порога, передала хозяину просьбу его жены, а затем взяла ведро с пшеницей и отправилась кормить кур.

– Тип, тип, тип, – кричала Рахиль, разбрасывая то земле пшеницу.

На зов со всех сторон стали сбегаться куры.

Данил, увидев во дворе Рахиль, взял валявшийся возле кучи дров топор и пошёл глубже забивать столбик в заборе, который находился прямо против Рахили.

Она тут же повернулась и встала спиной к Данилу.

Данил молча стоял и стучал по столбику топором, не отрывая свой взгляд от Рахили.

Неожиданно для себя Данил схватил левой рукой за вершину столбика и, стукнув по нему топором, задел большой палец левой руки.

От боли Данил отдёрнул руку от столбика и подул на него.

В это время мимо него проходила мать с ведром винограда в руке.

– Данил, смотри, пальцы топором отрубишь. Разве можно топором бить не глядя? Ты уже третий день по этому столбику бьёшь. Пойди лучше с улицы калитку поправь. Вчера ещё с петли слетела, – недовольно произнесла она.

– Сейчас поправлю, – ответил сын.

– Данил, что, ты, всё ходишь, да выглядываешь? Неужели тебе девчат в селе мало? Раньше ты не возражал, чтобы мы Веру засватали, – крикнула мать ему вслед.

– Не возражал, да и согласия не давал. Вы сами за меня всё решили, – ответил Данил.

– И что теперь прикажешь делать нам? – спросила мать.

– Делайте что хотите, – разочарованно произнёс Данил и пошёл поправлять калитку.

– Вот ещё присосалась. И стыда совсем нет, – громко сказала тётя Вера и пошла за Данилом.

Рахиль слышала её слова, но не обернулась.

Слова матери больно хлестнули по сердцу Данила.

Он остановился и тихо сказал подошедшей к нему матери:

– Мама, я как сын люблю и почитаю тебя, но прошу впредь не трогать Рахиль, мне и без того тошно.

Данил с таким серьёзным видом посмотрел в глаза матери, что она сразу же поверила в искренность его слов.

В субботу Рахиль проснулась до восхода солнца. Она подошла к Диворе, которая спала в детской кроватке, укрыла её тоненьким одеяльцем и улыбнулась своим мыслям. Девочка зашевелилась и сбросила с себя одеяло.

Рахиль вышла во двор и сполоснула руки чистой водой. В субботу запрещалось мыть руки с мылом. Руки целый день должны быть чистыми. Затем она повязала голову белым платком и впервые в жизни встала у стола при открытых окнах лицом на восток, взяв в руки святое писание.

В субботу можно было только молиться, кушать и отдыхать. И люди молились: на восходе и закате солнца дома, а в течение дня в молельном доме.

В этот день освобождались от работы не только хозяева, но и все работники.

Коров не доили, а вместе с телятами выгоняли на луга и они целый день сосали молока столько, сколько хотели. Коней к реке водили поить за узду, а, напоив, выпускали в поле.

Теперь, освобождённая от всякой работы на целый день, Рахиль предалась самой себе, взяв в руки самую великую книгу из книг.

С замиранием сердца она открыла страницу книги и, медленно складывая буквы в слова, прочитала:

Псаломъ 6.7

«Господи! Не во гневе Твоём обличай меня,
И не в ярости Твоей наказывай меня.
Помилуй меня, Господи, ибо я изнемогъ;
Исцели меня, Господи, ибо кости мои потряслись,
И душа моя сильно потрясена;
Ты же Господи доколь?»