У подножия Монмартра

Мансебо изо всех сил хочет помочь врачу. Он вообще по природе своей очень отзывчив и всегда готов помочь, но язык отказывается повиноваться ему. Он знает, как его зовут, но не в состоянии произнести свое имя.

– Когда вы родились?

– Второго…

– Как зовут нашего президента?

«Простите меня, простите, – думает Мансебо, – простите, что причиняю вам столько хлопот, простите за то, что я превратился в полную бестолочь». Мансебо чувствует, что койка сдвинулась с места и куда-то покатилась. Кто-то велел ему закрыть глаза. Мансебо перекладывают на носилки и вкатывают в длинную трубу. Сейчас врачи начнут изучать его мозг.

Голова все еще болит, но боль теперь значительно слабее. Мансебо осматривается. Он один в сравнительно маленькой палате. Рядом с койкой стоит капельница. Ему что-то вливают в вену. На столе стакан с водой, и Мансебо очень хотелось бы до него дотянуться. На Мансебо надета желтая больничная пижама. Он не помнит, как его переодевали. За дверью слышатся голоса и шаги. «Интересно, могу ли я говорить?» – думает Мансебо и делает попытку:

– Меня зовут Мансебо, я родился второго мая, наш президент – Франсуа Олланд…

Дверь открывается. На пороге стоит Фатима и смотрит на мужа. Она слышит, как он произносит имя президента. Врачи сообщили ей диагноз, но теперь она сомневается, что они правы. Она аккуратно закрывает за собой дверь, подходит к мужу, придвигает к кровати стул, садится и облегченно выдыхает. Идя сюда, она сильно запыхалась.

– Как ты себя чувствуешь?

«Что я могу на это ответить?» – думает Мансебо и чешет затылок, понимая одновременно, что на его голове нет шапочки.

– Ты не видела мою такию?

– Как я могла ее видеть?

Фатима быстро оглядывает палату. Видит в шкафу пакет с вещами Мансебо. Сверху лежит его синяя куртка.

– Наверное, она в пакете, вместе с другими твоими вещами.

– Ты не можешь ее достать?

Фатима смотрит на пакет, встает, опираясь на стальную кровать, и идет к шкафу.

Тяжело дыша, она возвращается к кровати и протягивает Мансебо черную такию, которую он проворно надевает на голову. И от этого сразу начинает чувствовать себя лучше.

– Что у меня? Инсульт или опухоль мозга?

– У тебя мигрень.

В голосе Фатимы явно проскальзывает разочарование, когда она произносит это слово, видимо считая, что не стоило подвергать себя всем этим хлопотам ради такого пустяка, как мигрень.

– Что, можно вот так взять и заболеть мигренью? – спрашивает Мансебо, чувствуя себя младенцем.

Он не испытывает ни облегчения, ни беспокойства. Реакции его, вероятно, не зависят от диагноза.

– Да, наверное. Они спрашивали, не было ли у тебя стресса в последнее время. Спрашивали, не было ли бессонницы, но у тебя же ничего этого не было. Но, наверное, мигрень может случиться и без причины.

Мансебо кивает, соглашаясь. Да, вероятно, это настоящая медицинская загадка. Действительно, как он мог не заболеть мигренью со всеми этими переживаниями последнего времени? Дверь открывается. На пороге стоит молодой врач с папкой в руке.

– Как ваши дела?

– Он… когда я вошла… – начала говорить Фатима.

– Я чувствую себя лучше, – перебивает ее Мансебо.

И это чистая правда. Ему стало лучше уже оттого, что он смог остановить словоизвержение Фатимы. Всего пару недель назад он даже не думал о том, что Фатима всегда говорила за него, мало того, ему это даже нравилось, но теперь он хочет говорить сам. Со старыми привычками надо прощаться.

Пожалуй, единственное, чего Мансебо сейчас не хватает, – так это пары кальсон. После душа Мансебо сидит в кровати и смотрит одну из множества развлекательных телепрограмм. Первый раз в жизни он смотрит такую программу, потому что в это время дня он всегда работает. Фатима тоже смотрит программу, но она уже знает, что победит команда синих. Видимо, это запись. Мансебо смотрит игру, и одновременно ест мармелад из пластиковой коробочки, ловко орудуя пластиковой ложкой. Он просто счастлив, что сидит в чистой желтой пижаме и черной такии. Медсестра принесла поднос с обедом и Фатиме, но та отказалась.

В дверь постучали как раз в тот момент, когда синим надо было ответить на решающий вопрос. Громким и отчетливым голосом Мансебо приглашает стучащего войти.

– Вы не возражаете, если психолог, мадам Флуриант, займет вас на несколько минут?

– Нет, – отвечает Мансебо, – конечно не возражаю.

– Разумеется, я попрошу мадам выйти на это время из палаты, – улыбаясь, говорит медсестра и кивает Фатиме.

– Да, она сейчас выйдет, – говорит Мансебо.

Фатима встает и выходит. Место ее в палате занимает мадам Флуриант. Она не похожа на психолога, как ему кажется. Впрочем, Мансебо не помнит, чтобы его когда-нибудь консультировал психолог.

– Как вы себя чувствуете, месье? – У мадам Флуриант приятное сопрано.

– Спасибо, хорошо.

– Приятно слышать. Вы можете что-нибудь рассказать о себе?

Мансебо задумывается, но вовремя вспоминает, что психолог может истолковать длинную паузу как аномалию.

– Я еще работаю. Работаю в сфере обслуживания. Я владелец бакалейного магазина. Он расположен недалеко отсюда, – произносит Мансебо таким же тоном, каким разговаривает с покупателями.