У подножия Монмартра

Амир зевает, но прикрывает рот ладонью. Амир не хочет, чтобы отец подумал, что ему скучно слушать, ведь на самом деле это совсем не так.

Мансебо делает вид, что ничего не заметил. Зевота не помешает Амиру знать правду.

– Хочу спросить о том времени по утрам, когда я езжу в Рунжи. Что в это время здесь происходит?

Большие карие глаза Амира становятся еще больше. Он удивленно вскидывает брови и смотрит на отца.

– Я имею в виду тот отрезок времени, когда не бываю в магазине уже в течение двадцати пяти лет. Я не имею ни малейшего представления о том, что вы делаете здесь днем, а мне хочется знать, что происходит во время моего отсутствия.

В голосе Мансебо сквозит властность, что очень мало соответствует его привычному для Амира образу. В этом тоне – желание знать ответ, желание влиять на собственную семью. Мансебо знает, что есть мужчины, которые хотят обладать в доме абсолютной властью, и, наверное, они всегда говорят таким тоном.

– Ты хочешь знать какие-то детали? Хочешь знать, хожу ли вовремя в школу, или что-то другое?

– Нет, я знаю, что ты никогда не опаздываешь и не пропускаешь уроки, и речь идет не о тебе, а обо всех других.

Амир недоуменно смотрит на отца.

– Для примера, опиши мне сегодняшнее утро.

Амир задумывается.

– Сегодня довольно долго спал, потому что вчера засиделся за чтением, потом… я проснулся, когда пришли Адель и Тарик.

– Адель и Тарик?

– Да.

– Они часто приходят?

– Каждое утро они приходят завтракать.

Амир неуверенно смотрит на отца, словно не знает, это ли его интересует. Собственно, отец и сам этого не знает.

– Что они едят на завтрак?

– Шоколадные хлебцы… Зачем тебе все это нужно?

– Нужно. Что было потом?

– Тарик ушел на работу, а Адель осталась. Что было дальше, я не знаю, потому что тоже ушел.

Мансебо целует сына в лоб, желает спокойной ночи, выходит и тихо закрывает за собой дверь. Сведения о том, что творится здесь по утрам, сделали его сильнее, и одновременно он без чрезмерного насилия смог разобраться в некоторых шокирующих его обстоятельствах. Конечно, может показаться абсолютно невинным тот факт, что его жена каждое утро ходит в магазин и покупает продукты на завтрак для кузена и его жены. Но если все так невинно, то почему он ничего об этом не знает?

Мансебо проходит мимо спальни. Фатима лежит в кровати и читает. Мансебо проходит дальше, заходит в туалет, запирает дверь, садится на унитаз и вспоминает одно событие из совсем недавнего прошлого. Это было в воскресенье. Рафаэль пригласил их на завтрак. В гостях Фатима, сидя на белом кожаном диване, во всеуслышание заявила, что не привыкла завтракать, что на самом деле она едва успевает проглотить чашку кофе, прежде чем приняться за домашние дела.

Мансебо погружается в тяжкие раздумья, потому что хочет вспомнить мельчайшие детали поведения жены на том завтраке у Рафаэля. В этой истории с завтраком есть еще кое-что, чего Мансебо не в силах понять. Фатима бежала в булочную через бульвар так, словно совершала что-то преступное, что-то запретное. Почему она хранит в тайне от него свои утренние походы в магазин? Сколько раз она говорила мужу, что видит Адель только за ужином. Зачем она говорит то, что не соответствует действительности?

Мансебо моет руки после посещения туалета и решительным шагом направляется в спальню. Фатима не отрывается от книги, когда входит муж. Мансебо небрежно откидывает одеяло, забирается в кровать и ложится рядом с женой.

– Да, ну и денек был, – говорит он с особым значением в голосе.

Фатима не отвечает, да и что, собственно, может она сказать?

– Завтра все начнется сначала, – продолжает он.

– Да, завтра будет такой же тяжелый день, как и сегодня.

«Тяжелый день, – думает Мансебо, – особенно для тебя. Конечно, тяжело все утро жевать сладости и пожирать выпечку». Фатима откладывает книгу, выключает лампу и треплет Мансебо по щеке. В ту же секунду комната освещается молнией. В Париж пришла долгожданная гроза.

* * *

– Дай мне денег, и я куплю себе пива!

Этот честный бомж заставляет многих улыбаться столь дерзкому заявлению. Многие действительно подают ему пару-другую евро, чтобы он смог купить себе прохладительного. Красный крест на шпиле церкви напоминает мне о предстоящей сегодня встрече. Я чувствую себя девочкой-подростком, которая хочет порвать с парнем, с которым не хочет встречаться.

По какой-то причине я хочу, чтобы Кристоф понял, что мы не можем больше видеться. По крайней мере, пока. Я и сама не знаю, почему это для меня так важно. Наверное, потому, что в его обществе так важна истина и правдивость. Истина же заключалась в том, что нам не следовало больше видеться. Он оказался частью эксперимента, но всякий эксперимент рано или поздно заканчивается.