У последней черты

С другой стороны, Джейк не мог легко отмахнуться от всего, сказанного вдовой его ближайшего друга. В последние годы он стал замечать в себе какую-то циничность, причиной коей он сам считал свое глубокое разочарование в журналистике. Отдел новостей жил интригами и подводными течениями, немало из которых оказывали существенное влияние на содержание статей. Возможно, это происходило неосознанно и случайно, однако результат от этого не менялся.

Джейк остановился перед кофеваркой, принадлежащей, в об-щем-то, секции «Новости страны» и, нисколько не колеблясь, угостил себя бодрящим напитком. Размешивая сливки тоненькой пластмассовой ложечкой, он огляделся. Его взгляд упал на Дебби Сойер, в памяти всплыли ее шумные публикации по делу Кларенса Томаса, обвинявшегося в сексуальных домогательствах к некоей мисс Хилл. Дебби выставила подсудимого воплощением всего, что представляет из себя мужской шовинизм. Очевидные несостыковки в свидетельских показаниях «потерпевшей» не помешали журналистке задолго до приговора заклеймить Томаса «потенциальным насильником». Положительные отзывы друзей о Томасе и весьма компрометирующие высказывания коллег о мисс Хилл не повлияли на конечный вердикт всех статей Дебби, да и остальных публикаций в «Трибьюн» на эту тему: Томаса следует примерно наказать, дабы всем похотливым мужикам неповадно было. Дело было несколько лет назад, но Джейк хорошо помнил атмосферу тех дней: только попробуй заступись за подсудимого, только попробуй намекнуть, что истина может быть не на стороне мисс Хилл, сам окажешься причислен к сексуальным маньякам.

Несмотря на все различия во взглядах с Кларенсом Томасом, Джейк решил соригинальничать. На самом деле он до сих пор не был уверен, кто из тех двоих ангел, а кто — дьявол. Однако почему все заранее предполагают, что мужчина-консерватор не способен говорить правду, а либеральных взглядов девица ни за что не солжет? Он начал колонку с разговора о возможности иного поворота сюжета: а что, если лжет мисс Хилл? Несколько дней он просидел над этой колонкой, вздрагивая и оборачиваясь на звуки шагов за спиной, а закончив и с удовлетворением вздохнув над конечным продуктом, безжалостно удалил файл. Игра не стоила свеч. Даже сейчас ему было стыдно за свое малодушие. В деле Томаса «Трибьюн» сыграла роль генерального прокурора, к журналистике такое тенденциозное освещение не имело отношения. Стерев свой файл из памяти компьютера, Джейк стал молчаливым пособником травли, возможно, невинного человека. Вспоминать об этом было противно, и Джейк постарался переключить мысли на что-нибудь другое. Однако в голову приходили новые факты, подтверждающие, что корреспондент может играть с новостями, как хочет, и ему все сойдет с рук. А ведь когда-то за такое с работы выгоняли. Взять хотя бы репортаж Марти Гауса, опубликованный на прошлой неделе в разделе «Политика. Городские новости». Марти зашел в бар на 27-й улице и стал спрашивать «простых горожан» о мистере Стэнли — бьюшем мэре, претендующем на пост губернатора. Джейк отлично знал, что Марти этого кандидата на дух не переносил по причине личного характера — вроде как девушку они не поделили много лет назад. И надо же так случиться, что один из завсегдатаев пивнушки, куда зашел беспристрастный корреспондент Гауе, удачнейшим образом выражает всеобщий консенсус остальных клиентов этого заведения, говоря: «Стэнли — последний вор и мошенник, ему место за решеткой, а не в кресле губернатора!». Прочитав эти слова, Джейк с иронией отметил: «Ах, какое совпадение! Простой горожанин думает о Стэнли точно то же, что и наш Марти!». После, раздумывая об этом над страницами дневника, он придумал термин «журналист-чревовещатель». Герои репортажей превращаются в послушных кукол, которыми корреспондент крутит, как хочет. Опроси побольше народу, кто-нибудь да и скажет то, что тебе надо, а остальные записи предъявлять не требуется — если ты, вообще, записывал неинтересные суждения. Хорошо быть обозревателем! Можно честно писать о своем мнении, а не протаскивать его через заднее крыльцо.

Прислонившись к большому красному автомату, продающему кока-колу, Джейк обводил глазами огромное пространство отдела новостей и размышлял о том, что у каждого из двухсот журналистов, корпящих над статьями в тесных кабинках, своя судьба и свои проблемы. Многие разведены, и по нескольку раз. Кто-то пытается наслаждаться свободой, расставшись с одной женой и пока не найдя следующую. Кто-то опять тянет лямку семейного человека, но на горизонте уже замаячил очередной развод. Джейк и сам был частью этой печальной статистики, а потому никого ни в