У птенцов подрастают крылья

Славно поработали! Обратно в город возвращались изрядно усталые, но очень довольные. Много дров для своей школы заготовили. Хоть они и сырые, и осиновые, а все-таки дрова. Будет чем зимою печку топить! Мы шли гордые, шагая в ногу по сухой, пыльной дороге. И, наверное, каждый думал в эту минуту, что он возвращается не из леса после заготовки дров, а после победоносно закончившейся схватки с коварным врагом.

Так и вошли мы в наш тихий, пахнущий яблоками городочек, шагая мимо перепуганных старух, которые выглядывали из калиток.

— Это что ж, новобранцы, что ли? — слышались позади взволнованные голоса. — На войну гонят ай с войны вертаются?

— Да чтой-то мелки уж больно. Теперь, видать, и до ребят добрались. Ох горюшко! Спаси, царица небесная!

Перед школой устроили короткое совещание. Тут же договорились сбегать по домам, умыться, пообедать и, кто хочет, опять возвращаться в школу: потолковать насчет предстоящего вечера-концерта или спектакля, которым мы решили отпраздновать начало учебного года.

— Да куда же вы так торопитесь? — удивилась мама, видя, что мы с Сережей сидим за столом как на иголках.

Мы объяснили, в чем дело.

— Ах, вон оно что… — улыбнулась мама. — А я-то уж думала, что на занятия так спешите.

— Какие там еще занятия!.. — махнул я рукой.

— То есть как это — какие? — удивилась мама. — Да ведь школа на то и существует, чтобы в ней учиться, а не дрова пилить и не спектакли ставить.

— То старая школа, а то новая, революционная, — пояснил Сережа. — Это дело совсем другое.

— Так что же, в этой новой школе и учиться, значит, не надо?

— Надо, только по-новому, ближе к жизни, — вмешался я. — Вот мы сегодня дрова заготовляли, а другие ребята полы мыли, стенки вытирали.

— Но ведь для этого уборщицу можно позвать, чтобы пол вымыть, — не сдавалась мама. — Какое же это ученье?

— Это приучение к труду, — пояснил я. — А вот сейчас мы идем на собрание, будем обсуждать, какой вечер или спектакль устроить в честь начала учебного года. Потом готовиться к нему будем, роли разучивать, кто петь, кто танцевать…

— Позвольте, а учиться-то вы собираетесь или совсем нет? — забеспокоилась мама. — Может, лучше все-таки я к Елизавете Александровне схожу, попрошу, чтобы она вас еще годок поучила?

— Что ж, ты хочешь, чтобы на нас пальцем показывали? — возмутился я. — Все ребята будут в революционную школу ходить, по-новому обучаться, а мы одни, как глупенькие, у бабки Лизихи.

— Уж я сама не знаю, что лучше, — покачала мама головой. — Ничего не пойму: то дрова пилят, то спектакль готовят… Какое же тут ученье?

Мы с Сережей решили больше не поддерживать этот весьма невыгодный для нас разговор. Поскорее поели и побежали в училище.

— Ты с матерью-то язык не распускай, — сказал по дороге Сережа. — Сам видишь: школа что надо, не прежняя гимназия — свобода! А родители разве поймут это! Им все чтобы по старинке: закон божий да таблицу умножения…

Я был с этим вполне согласен и твердо решил впредь быть в разговорах с мамой и Михалычем поосторожнее. А то и вправду, чего доброго, еще запрячут опять к бабке Лизихе…

Подходя к школе, я вдруг услышал что-то необыкновенное. Мне показалось, что из окон раздается веселая музыка. Быть не может! Мы вбежали в коридор. Так и есть.

В конце коридора стоял стол, очевидно из класса, а на столе восседал, взгромоздившись на табуретку, уже знакомый мне паренек в гимназической курточке. Он лихо растягивал гармошку, и по всей школе разносился вальс «Оборванные струны». Под звуки плавного вальса посреди коридора кружилось несколько пар.

Танцевали какие-то девушки; верно, в гости к нам пришли. Мальчишки жались по углам. Одни танцевать не умели, а другие стеснялись осрамиться при такой многочисленной публике. Сережа опять куда-то исчез.

В следующие дни я скоро догадался, что его интересовал не предстоящий вечер, а совсем иное, и это иное были барышни, тот самый «амур», о котором он в первый же день спросил меня на охоте.

Меня же, наоборот, сразу заинтересовала самая идея устройства школьного праздничного вечера. Не знаю, может, последние годы, учась в гимназии, Сережа присутствовал или даже, быть может, участвовал в подобных празднествах, по для меня, не видавшего ничего, кроме бабки Лизихи с ее колотушками, вечной зубрежкой и руганью, — для меня устройство праздничного вечера казалось чем-то сказочно прекрасным.

Потанцевав немножко и попев хором песни, которые только что тогда появились: «Смело, товарищи, в ногу», «Вихри враждебные» и т. д., мы перешли к самому главному. Все, кто хотел участвовать в устройстве праздничного вечера, перешли из коридора в пустой класс, расселись на партах, на подоконниках и принялись обсуждать. В общем, никто толком не представлял, что и как устраивать.

Одни предлагали просто организовать вечер с танцами. За это предложение высказались наши гости — девушки. Но ребята, не умевшие танцевать, его решительно отвергли. Потом кто-то предложил сыграть спектакль, да посмешнее.

— А какую пьесу? Где декорации взять? Кто научит, как играть?

И это предложение было отклонено.