У птенцов подрастают крылья

— Конечно. А что же тут особенного? Устроим кружок по самообразованию, книжки достанем и будем сами учиться.

— Да кто ж в этот кружок пойдет? — поинтересовался я.

— Ну, для начала хоть ты, я, Толя Латин…

— Толя Латин? — переспросил я.

— Ну да. Он мне недавно говорил, что хочет на художника дальше учиться, в академию поступить А как же в академию без средней школы-то?

— Конечно, конечно, — подтвердил я.

Но сам подумал: «Будет тебе Толька сам, без учителей, заниматься! Держи карман шире». Насчет себя я тоже не очень был уверен. Но мне не хотелось сразу разочаровывать Леву. Поэтому я сказал, что его идея с кружком очень интересна и ее надо как следует обдумать. На этом мы и простились.

В ГОСТЯХ У МАРГАРИТЫ ИВАНОВНЫ

Это случилось совершенно неожиданно. Мы с Левой возвращались вечером после какого-то школьного собрания и вдруг столкнулись на улице с Маргаритой Ивановной. Она была такая веселая, довольная, так вся и сияла.

— Вы откуда и куда бредете? — спросила нас.

Мы сказали, что из школы и домой.

— Идемте лучше ко мне в гости, — неожиданно предложила Маргарита Ивановна. — Я вас чаем с вареньем напою и сыграю что-нибудь хорошее, если захотите.

Мы с Левой украдкой переглянулись: идти или нет? Пойти, пожалуй, интересно, только как-то неловко: с чего вдруг?

— А у меня сегодня радость, — улыбаясь и как бы читая наши мысли, сказала Маргарита Ивановна. — Знаете, все мои голубки откуда-то домой вернулись.

— Вернулись, прилетели! — обрадовались и мы не меньше самой Маргариты Ивановны.

— Вернулись, вернулись, — расплываясь в счастливой улыбке, повторяла Маргарита Ивановна. — Сегодня утром просыпаюсь и понять ничего не могу: чудится мне, что где-то совсем рядом голуби воркуют. Какие голуби, откуда они взялись — голубятня-то пустая? «А вдруг…» — думаю и поверить сама себе боюсь. Все-таки вскочила с постели, выглянула в окно, а они, мои голубки-то, по крыше сарая возле голубятни разгуливают, носами в дверку стучат, просятся, чтобы их домой пустили. Не помню, как я оделась, во двор выскочила, и тут вдруг страх на меня напал: ну как они от дома отвыкли? Полезу на крышу в голубятню дверцу открыть, а они поднимутся и улетят. Ни жива ни мертва, а все-таки залезла. Ничего, сидят, только шеи вытянули, насторожились. Я за дверцу взялась, потихонечку открыла. Гляжу: все разом в голубятню. Заворковали, засуетились там, родному дому, видно, очень обрадовались. Ну и я тут на радостях давай кормить, поить их, а сама гляжу не нагляжусь. Пересчитала — все тут. Еще раз пересчитала: не ошиблась ли? Нет, все до единого.

— А вы нам их покажете? — спросил я.

— Покажу, конечно, покажу, — охотно согласилась Маргарита Ивановна.

— Тогда пошли? — предложил я Леве.

— Пошли, если зовут, — улыбнулся он.

И мы втроем свернули в боковую улицу.

Квартира у Маргариты Ивановны была очень миленькая. Одна комнатка и закуточек-кухонька. Но как все было уютно, чисто, хорошо! В комнатке у стены стояло старенькое пианино, а над ним висело много каких-то фотографий.

Пока Маргарита Ивановна зашла в кухню, чтобы поставить самоварчик, мы с Левой принялись рассматривать фотографии на стене. Там были какие-то пожилые люди — мужчины и женщины. А вот карточка какого-то совсем молодого военного.

— Прапорщик! — сказал Лева. — Видишь, на погонах одна звездочка.

— А как на Маргариту Ивановну похож! Посмотри-ка, прямо одно лицо. Только она толстая, а этот худой.

Лева в знак согласия кивнул головой.

— Должно быть, брат, — сказал он.

В это время в комнату с чашками в руках вошла сама Маргарита Ивановна.

— Фотографии разглядываете? — спросила она. — Это вот сын мой, офицером был.

— Почему был, а сейчас?.. — Я сказал и запнулся, невольно догадавшись.