У самого Черного моря

Эмиль Кроткий — подвижный, юркий, с быстро меняющейся мимикой — от озорной улыбки до запрятанной от посторонних глаз грустинки — напоминал веселого меланхолика. (От Ардова я знал о неустроенной личной жизни Кроткого, его вечных заботах.)

Услышав мою фамилию, Эмиль Кроткий комично пожал плечами: дескать, ничего оригинального. Ну читал мои басни и эпиграммы в журнале, — ну и что?..

Мне сделалось неловко.

Кроткий улыбнулся: может быть, от него ждут экспромта? (Кстати, от него всегда ждали веселого и подчас едкого экспромта, перевертыша фамилий, шутки, пародии.)

— М-мм! — скучно пожевал он губами. — Ну, что я тебе могу сказать, Витюша?.. Вот, может быть, так: Виктор Ардов начинается с бороды, а Николай Полотай — с рифмы. Сойдет?..

И тут же, выскользнув из объятий Ардова, быстро засеменил к хохочущей компании.

— Видал — миндал? — хохотнул Ардов. — Поддел сразу двоих, а?.. Я ж тебе говорил: только попадись ему на зубок!..

ОСЛИНАЯ ИСТОРИЯ

К полувековому юбилею журнала «Крокодил» издательство «Правда» выпустило книгу «Нестор из «Крокодила».

Это, говорилось в аннотации, «летопись полстолетия, созданная всерьез и в шутку 268-ю крокодильскими авторами веселых и грустных рассказов, сердитых фельетонов, едких памфлетов, персонощипательных стихов и прочих произведений трагикомического жанра».

В «Летописи» я был представлен эпиграммой «На закате».

«В часы заката
от Осла
Тень все росла,
росла,
росла
И растянулась на версту.
— Ого! — Осел сказал.—
Расту!

(«Крокодил» № 12, 1958 г.)

Вспомнилась история злополучного четверостишия.

В начале шестидесятых годов я написал эпиграмму и отнес в областную газету.

— Хм!.. Гм!.. — закашлялся завсмехом. — А кто, кстати, этот Осел?

— Нужны анкетные данные?

— Давай, старик, без юмора! — помрачнел завсмехом. — Все равно шеф потребует уточнить. И второе: что значит «расту»? Повышает квалификацию? Идейный уровень?..

Толкали моего «Осла» от стола к столу, из отдела в отдел целый год. Надоело!.. Позвонил в «Крокодил» главному редактору Сергею Александровичу Швецову. Он выслушал, расхохотался и тут же записал эпиграмму:

— Читай в следующем номере. А вашему редактору я подкину журнальчик по почте с комментарием…

«Осла» напечатали.

Не знаю, получил ли редактор журнал от Швецова. Но год со мной не разговаривал. И однажды — один на один — сказал не очень учтиво:

— Дался тебе этот осел! Не мог выбрать для своих басен другую скотину? А то — гадай, кто он?

— Нужны анкетные данные?..

— Нет, но где в наше время ты видел хотя бы одним глазом, чтобы…

Я тихо кашлянул и прищурил глаз.

Редактор осекся.

С тех пор даже не кланяется.

ТЭФФИ

У каждого свой любимый писатель.

С отроческих лет у меня непреходящая любовь к Тэффи. Ее соратниками по веселому перу были такие же любимые читателем юмористы-«сатириконцы» — Аркадий Аверченко и Аркадий Бухов. И все же Тэффи я предпочел даже им.

Любил Тэффи за изящество стиля. Она всегда сохраняла чувство меры и такта, была сдержанна в чувствах, у нее непринужденное остроумие, нет пресыщенного, сытого смеха. Тэффи всегда сострадательна к «маленькому человеку», не насмехается над ним. Наоборот, в ее смехе — горчинка, щемящая душу боль за поруганное человеческое достоинство, высокая гуманность, человечность. Недаром Корней Иванович Чуковский писал, что Тэффи «никогда не превращала свой талант в механический смехофон».

Я искренне сожалею, что имя Тэффи нынче почти забыто, многим читателям малоизвестно…

Однажды на литературной встрече юной миловидной библиотекаршей мне был задан избитый вопрос:

— Ваш любимый писатель-юморист?

— Тэффи, — ответил не мудрствуя.

— Простите, это он или она?

— Она. Русская писательница Надежда Александровна ’Бунинская.

— Бучинская… А Тэффи?

— Ее литературный псевдоним. Взят из Киплинга.

— Она жива или умерла?

— Лично для меня, — отвечаю уклончиво, — ни Гоголь, ни Щедрин, ни Аверченко, ни Тэффи, ни Зощенко не умирали никогда.

Бедная библиотекарша! Она так и не поняла: жива Тэффи или нет, и потому задала наводящий вопрос:

— Понимаю. Очевидно, это было давно?

— Во времена «Сатирикона».

— Это тоже… псевдоним? — покраснела библиотекарша.

Становилось забавно и немножечко грустно.

— Нет. «Сатирикон» — название сатирического журнала. А Тэффи была его постоянной сотрудницей.

Милая девушка не решалась дальше испытывать свои познания в истории юмористики и одобрительно кивнула:

— Значит, Тэффи?

— Тэффи!

— Тогда еще вопрос: какую интересную и веселую книгу вы прочитали в этом году?

— Тэффи.

— Опять… Тэффи?

— Да. В этом году наконец-то вышла из печати книга ее рассказов, и я не мог отказать себе в удовольствии перечитать их…

В библиотечном зале стало оживленнее. Следили за нашей добродушной пикировкой. Библиотекарша не сдавалась:

— Ну, хорошо. Вы любите Тэффи. В конце концов это ваша личная привязанность. А что вы предложите прочитать нашим читателям?

— М-мм!.. Тэффи.

— О-оо! — застонала милая девушка. — Тэффи! Тэффи! Тэффи!.. У меня от нее в ушах звенит и голова, как в тумане.