У самого синего моря. Итальянский дневник

В Доломитах никаких проблем со снегом не было. Петя был почти весь день в лыжной школе, где, кстати, выучился кататься не только быстро, но и на удивление прилично. Я обнаружила большой выбор черных трасс, Джузи проводила больше времени в горных приютах, чем на склоне, но никто никому не мешал, и все были довольны. Утром нас будило молочно-белое сияние за окном, после пяти небо наливалось пурпурным и лиловым, и к вечеру, когда мы отстегивали лыжи перед входом в отель, вокруг нас уже сгущались фиолетовые сумерки – все было точно так, как мы хотели. Медленные снегопады, сплошной пеленой закрывающие все вокруг, слепящий глаза снег, переливающийся под солнцем, санки, снежки и даже тройка с бубенцами – все слагаемые ностальгии по классической русской зиме мы неожиданно нашли в Южном Тироле – области Итальянских Альп, в Италии называемой Alto Adige. И там же я неожиданно обнаружила в себе новую разновидность патриотизма – любовь к итальянцам.

Итальянцев в той части Южного Тироля, куда мы поехали кататься на лыжах, было абсолютное меньшинство. Было сколько-то славян, в основном поляков, практически не было англоговорящих туристов, зато был миллион немцев. Может, они были не только немцы, но говорили они все по-немецки, очень громко и очень… неприятно. В горнолыжных приютах в любой час дня пили пиво из гигантских кружек. Пили тоже громко. Еще громче ржали. Ни разу не слышала, кстати, чтобы немцы на горнолыжных курортах смеялись. Тихо, иронично, весело, по-детски, беззаботно, бездумно – как угодно. Но зато повсюду меня преследовали взрывы оглушительного ржания – так, что я вздрагивала. Не спорю, я не понимала и не понимаю ни слова по-немецки, но держу пари на что угодно, что шутка, над которой так смеются, не может быть ни умной, ни тонкой, и сомневаюсь даже, чтобы она могла быть приличной. Но все бы это я пережила спокойно, если бы не баня. Милые мои итальянцы, может быть, и не знали как следует, что можно и что нельзя в бане, но в незнакомых условиях нормальные итальянцы руководствуются своим ярко выраженным эстетическим чутьем. Не принято в банной зоне носить купальные костюмы? Они вспомнят что-нибудь из жизни древних римлян и как-нибудь сообразят, как правильно завернуть (или оголить) собственное тело, чтобы оно гармонично вписывалось в окружающую среду. Устраивая свое тело на полке, любой итальянец инстинктивно сделает так, чтобы оно, то есть тело, не оскорбляло бы ничьего эстетического чувства, и в первую очередь – собственное чувство прекрасного. Практически получается, что нормальный итальянец, руководствуясь принципами разумного эгоизма, неизменно следует чеховской максиме о том, что в человеке все должно быть прекрасно. Теми же принципами разумного эгоизма руководствуются и немцы, но, к сожалению, в основе их эгоизма лежит не чувство прекрасного, а практическое удобство. Удобно старой и морщинистой тетке снять купальник и сесть, раскинув ноги на полке? Значит, она так и сделает. Удобно кошмарному мужлану с гигантским пивным животом пройти к выходу перед сидящей юной барышней? Значит, так он и пройдет, и хорошо, если она успеет вовремя отклониться назад, чтобы он ее по лицу чем-нибудь болтающимся не задел. А если их безобразные тела не нравятся каким-то там итальянам, так это их проблемы.

Может быть, все дело в том, что область Альто-Адидже, она же Южный Тироль, – область до сих пор в некотором роде спорная: она отошла к Италии после Первой мировой войны, и жители Южного Тироля совсем не хотят считаться итальянцами. Они получили максимальную административную и финансовую независимость, но, как я понимаю, одна только мысль, что их могут принять за итальянцев, их очень раздражает – попробуйте однажды назвать шотландца англичанином, и вы сразу поймете, о чем я говорю. В маленьком магазинчике всякой всячины, куда мы зашли однажды, чтобы купить солнцезащитный крем, на самом видном месте висел портрет кайзера Вильгельма, и хозяин магазина все время норовил стать поближе к портрету и молодецки подкрутить точно такие же, как у кайзера, усы. По-итальянски, понятное дело, он принципиально не говорил ни слова. В прелестных горных приютах обходились без кайзера, но перекричать горластых немцев и добиться чашки кофе подчас было непросто – италоговорящих клиентов в них тоже старались не замечать. Не везде, конечно, но гораздо чаще, чем если бы это было простой случайностью.