У смерти две руки

Увы, в подъезде было не приятнее, чем на улице. Да, лучи не палили голову, зато в нос тут же ударили неприятные запахи мочи и хлорки. Закашлявшись, я поспешно побежала вверх по лестнице. С ужасом покосилась на приоткрытые двери, ловила носом обеденные ароматы. Люди пытались выжить, устраивая сквозняки, но запускали в дом жуткий смрад из подъезда. Чем выше я поднималась, тем легче становилось дышать. И всё равно в голове возник печальный образ ребёнка, который вынужден здесь жить.

Квартира Тани находилась на самом верху. Женщина ждала меня у распахнутой двери. Я замерла на ступеньке, узнав её. Оттопыренная губа, гладко зачёсанные в тощий хвост волосы, без признаков чёлки. Это она выходила из дома Даниила утром понедельника! Неприятное чувство болезненной злости пронзило грудь, я скрипнула зубами и сухо уточнила:

— Татьяна?

Та напряжённо кивнула, не сводя с меня острого взгляда маленьких глаз неопределённого цвета. Она тоже узнала меня. Я приблизилась и посмотрела на Таню сверху вниз. Та задрала голову и невольно отступила.

— Можно пройти? — прорычала я, довольная её испугом. — Или будем разговаривать на лестничной площадке?

Женщина шустрой мышью нырнула в квартиру. Я шагнула следом и с любопытством оглядела старенькую прихожую и вытертый, некогда разноцветный коврик под ногами. Больше в коридоре ничего не было, даже зеркала. Я саркастично усмехнулась: я и сама не красавица, но, если бы имела такое лицо, как у Тани, тоже избавилась бы ото всех зеркал. А в груди ворочалось неприятное чувство каждый раз при воспоминании о том, как она вышла утром из подъезда Даниила. Что она тогда забыла? Уж не коричневую ли тетрадь?

Татьяна прошла в единственную комнату и указала на продавленный диван.

— Присаживайтесь.

Голос её мне показался противно-скрипучим. Может, пацан банально сбежал? Я бы точно свалила от такой мамаши. Таня присела на диван рядом со мной, сжала свои колени, скрестила пальцы и уставилась на голую стену с таким интересом, если бы там был телевизор. На меня смотреть она тщательно избегала. Я скользнула взглядом по пустому столу, одинокой книжной полке и старой пыльной картинке на обшарпанной зелёной стене. Интересно, а где же жил ребёнок?

— Планировка квартиры у вас, как у Даниила, — сорвалось у меня с языка.

— И как у всех остальных жителей академквартала, — бесцветным голосом проговорила Таня. — Дома типичного плана…

— А что вы делали в понедельник в доме Даниила? — вновь не удержалась я.

Татьяна вздрогнула всем телом, но не обернулась. Она ещё сильнее выдвинула челюсть вперёд.

— Я искала Рому, — тихо сказала она. — Он часто убегает к Дане.

Я озадаченно покачала головой: интересно, зачем? Но спрашивать об этом не стала. Фёкле нужны факты, не зря же она притащила из подвала котёл. Я вытащила маленький блокнот, пальцы скользнули по листам, отыскивая чистый.

— Когда вы в последний раз видели сына? — уныло спросила я.

Татьяна резко обернулась, я с удивлением посмотрела в её маленькие глаза, полные злобы.

— Не в последний! — прошипела она.

Я растерянно моргнула, не зная, что ответить. Губа женщины задрожала, по круглым щекам прокатились две слезинки. Но Таня не отвернулась, не зарыдала, она произнесла твёрдым голосом:

— Я покормила его обедом в воскресение. Потом ушла на кафедру. Вечером вернулась, Ромы дома не было. Больше он не приходил. Даня тоже его не видел с воскресения. И другие преподаватели…

— Преподаватели? — уцепилась я за слово. — То есть Роман посещал Академию?

— Разумеется, — серьёзно кивнула Татьяна. — Он очень любознательный мальчик. И в библиотеке проводит времени больше, чем другие дети за играми…

Я решительно поднялась и подошла к столу, палец мой оставил на его исцарапанной пыльной поверхности чёткий след, затем я провела рукой по корешкам книг, стоящих на полке.

— Стихийная магия, — прочитала я. — Первый год, второй… Это ваши учебники? Или их изучал юный маг?

— Это учебники с моей кафедры, — ровно ответила Татьяна. — Я аспирант…

Я резко развернулась.

— Стойте, — прервала я. — Вы до сих пор аспирант? Я слышала, что учёба длится лишь три года.

— Я не смогла защититься на высшего мага, — вяло ответила Татьяна. И неохотно добавила: — Три раза не смогла…

Я озадаченно подошла к голому окну и провела пальцем по пыльному подоконнику, в углу которого стоял цветочный горшок. Сухая земля отстала от стенок, а в середине скукожился засохший росток. По шее моей пробежались мурашки.

— А где же спал ребёнок? — с вызовом в голосе спросила я. — В прихожей на коврике?

— Нет, конечно, — так же безжизненно ответила Татьяна. — Мы спим с ним вместе на этом диване.

Я с трудом сдержалась, чтобы не влепить ей пощёчину. Да что же она как мёртвая-то?

— А вещи его где?

Плечи её приподнялись, губа обиженно оттопырилась. Татьяна молчала. Я хмыкнула: ни шкафа, ни ящиков в комнате нет.

— Вы меня за дуру принимаете? — не выдержала я, хватая женщину за безвольную руку. — Квартира выглядит заброшенной, здесь невозможно жить и взрослому, а тем более ребёнку. Говорите правду!