У страха глаза велики

Он задумчиво почесал кончик носа. За то время, что мы не виделись, Вадим начал отпускать бородку, делавшую его похожим не то на героя-народовольца, не то на допетровского боярина. Он пощипал растительность на круглом подбородке — надо сказать, пока довольно чахлую.

— Из того, что тебя, насколько я понимаю, интересует — синильная кислота.

— Так она же… это, испаряется быстро? — удивилась я.

— Ну-у… — укоризненно протянул Вадим. — Не разочаровывай меня. Ингалятор-то герметичный. Слушай… Может, все-таки… А? — он побарабанил по столу. — Меня ты этим не напряжешь, Катерина на даче служит переводчиком между старшим и младшим поколениями, так что я пока свободен, как ночной троллейбус. Ты уверена, что своими силами обойдешься?

— Уверена, — честно соврала я. — И много ее там, кислоты то есть?

— Ну, как тебе сказать, я ж не токсиколог. За один вдох ручаться не стану, а двух-трех, я полагаю, за глаза хватило бы.

Как раз в этот момент очередной вдох делала я. Точнее, попыталась сделать: вдох куда-то подевался, вместо него горло перехватило резкой тошнотой. Я напряглась изо всех сил, сглотнула слюну, еще раз, еще… Отпустило. Стрельцов поглядел на мои «дыхательные» упражнения с некоторым сомнением, но, к счастью, обошелся без комментариев. Я еще немного подышала, потом пару раз сглотнула. Чудны дела твои, господи! Горло не болело. То есть совсем. Как новенькое, представляете? Хоть в патентное бюро: уникальный метод лечения ангины — посредством сильного испуга. Непонятно, но здорово. С любым ударением.

— Ясно. Ее трудно достать? Кислоту эту.

Стрельцов пожал плечами.

— Да нет. Яд, конечно, но ничего сложного. Можно на кухне синтезировать, можно так добыть. Это же не наркотик, кому она нужна.

Кому-то все-таки нужна, оказывается. Я поблагодарила и поспешила распрощаться. Он еще раз попытался заикнуться на предмет помощи, но я отмахнулась.

Пока я шла к выходу, вернулся озноб. Прохладно тут у них, что ни говори. Что же это такое делается?!! Ну, авария, что бы там Стас не утверждал, могла быть и случайной. А тут уж никаких сомнений. Черт знает что!

Что ж, для всяких нештатных ситуаций, как известно, существует две классических схемы поведения: тигр и черепаха. Если ты черепаха — постарайся стать как можно более незаметным, забейся в угол, в норку, под камень, сиди тихонечко и не высовывайся. Можешь только принюхиваться и иногда приглядываться. Принцип поведения тигра прямо противоположный: я круче горы Эверест, сильнее отряда спецназовцев и не ведаю глупого чувства страха. Правило Наполеона, в общем: главное — ввязаться в драку, а там посмотрим.

В общем, кому что нравится. Мне «по условиям игры» положено наблюдать. Делать это из-под панциря явно спокойнее. Это плюс. Сидя на одном месте, можно чего-то и не заметить. Это минус. Тигр, нарываясь на конфликты, — а он делает это просто по своей тигриной сути — провоцирует окружающих на какие-то действия. Экспериментируя таким образом, можно получить куда больше всяко-разной информации — как нужной, так и не очень. Это плюс. А вот явный минус метода — результатом «экспериментов» может стать не только информация.

Десять минут на горячем каменном парапете у главного входа прогнали озноб. Замученные сессией студенты втекали и вытекали через тяжелые двери, перешагивая через толстых равнодушных голубей и пытаясь стрелять у меня сигареты — это как-то умиротворяло. Может, оттого, что меня принимали за свою, а может, оттого, что замученными будущие инженеры вовсе не выглядели. Такие скорее преподавателей замучают. Кипение мозгов более-менее прекратилось.

Чтобы гадить соседу в компот, нужны какие-то веские основания. Кому же это Кристина так насолила? Ревность способна принимать самые дикие формы, тот же Вадим может мно-ого про это порассказать. И, кроме ревности, так сказать, внутрисемейной, всегда существует вариант отвергнутого поклонника и прочее в этом роде. Или ревность — это, как большинство самых очевидных вещей, дымовая завеса, а причины происходящего в бизнесе? Хотя для «производственных» мотивов методы очень уж странные. Все-таки проникнуть в дом не так-то просто.

Не посоветоваться ли с Германом? В конце концов, это его дом и его жена. Ага. И что я ему скажу? То, о чем он и так знает или как минимум догадывается: у кого-то из его близких крыша на почве ревности уехала аж до Китая? А он спросит — у кого? Откровенно побеседовать с самой Кристиной? Ничего, кроме абстрактных «боюсь», от нее не добьешься. Пробовали уже. Похоже, она и впрямь не догадывается, кто именно ее преследует. Или — догадывается, но говорить почему-то не хочет.

Вот что. Надо как следует поговорить с Бобом. Только на самом деле как следует, а не хиханьки-хаханьки, как обычно.