У студёной реки

– А ты это куда засобирался, старый?

Не дождавшись ответа, уже нервно истерически снова задала вопрос:

– Кирилл, ты куда собрался от меня?

– Я не Кирилл, я Карл, – впервые возразил ей он. И продолжил:

– Поеду на могилку к отцу и к маме. Позвали они сегодня меня.

То, как всё было сказано Карлом, подсказало женщине, что решение принято и менять его муж не будет. Жена взялась собирать белье, готовить в дорогу еду.

На следующий день Карл стоял в дверях, и жена провожала его словами:

– Возвращайся скорее уже. Позвони, как приедешь на место.

Многое изменилось у деревни Шаманка, что стоит на берегу Иркута. Дороги в асфальте, исправно работает паром на сноровистом Иркуте, по дороге несётся поток машин. Только скала как прежде величественно громоздилась вдоль реки, да тайга, как и ранее, простирается вокруг.

Карл перебрался через Иркут на пароме и ступил на улицу деревни, где когда-то он малым ребёнком бегал вдоль реки, наблюдая, как зеки по реке гоняют плоты.

Река, как и прежде, несла свои воды. Очередное поколение коров и коз паслось на её берегах, пощипывая травку. Карл пошёл вдоль реки за деревню в направлении старого погоста, где когда-то хоронили его отца. Пройдя вдоль реки изрядно, и не отметив ни могил, ни заборчика вдоль погоста, обратился к мужчине, что удил рыбу свесив ноги с невысокого берега.

– Скажи уважаемый, а где тут было кладбище когда-то? Здесь на берегу. Не деревенское, а для ссыльных и зеков?

Деревенский внимательно осмотрел Карла, и было понятно, что должен по возрасту помнить он о том захоронении.

Оглядев неспешно Карла, мужик показал рукой на ровный берег реки еще выше по течению, где были видны поваленные и вросшие в землю каменные плиты и как-будто кресты.

– Наводнение было много раз. Иркут разливается, меняет русло, вот и посмывало могилки-то. За ними охотников ухаживать не было в деревне. Приезжали как-то из Прибалтики люди, походили, посмотрели, но так всё и оставили. С тех пор совсем размыло захоронение. Было такое, что кости в реке находили, а мальцы даже череп таскали по улице, пока милиция их не приструнила. А ты-то кто будешь?

– Я – Карл. Жил здесь с мамой ребёнком. Отец здесь у меня похоронен, – ответил Карл.

– Вот оно как! – воскликнул рыбак, оглядел еще раз Карла и как-то сразу потерял интерес к приезжему.

Карл зашагал к каменным плитам, вросшим в сибирскую землю. На плитах и крестах, высеченных из камня или отлитых из бетона, были видны еще едва читаемые надписи латинскими буквами. Местами можно было прочесть имя и фамилию, даты рождения и смерти. Некоторые плиты и кресты лежали вниз, другие вверх текстом. Карл решил проверить все, мало рассчитывая найти надгробие на могиле отца. Надгробий было немного и он, прилагая немалые усилия, приподнял последнее из них, перевернул и, поливая водой из найденной на берегу пластиковой бутылки, отмыл поверхность с текстом и сразу прочёл:

Stefan G. Insberg.

10.02.1918 – 23.05.43.

– Вот мой корень, вот моя Родина, – подумал Карл.

Он помыл руки, умыл лицо в реке и, вернувшись к надгробному камню, присел рядом на сухой ствол, наполовину занесенный песком. Достал из сумки бутылку водки и простую снедь, собранную женой в дорогу. В стакан, установленный на надгробную плиту, была налита водка, а стакан покрыт куском черного пахучего хлеба с ломтиком сала. Себе Карл налил водки в крышку от термоса и, задыхаясь от слёз, выпил разом горькой обжигающей жидкости. Слезы текли как маленькие реки по щекам старого Карла и капали в крышку от термоса, на лацканы пиджака.

Карл вдруг понял, – жизнь прожита и захотелось остаться здесь навсегда, так остро затосковал он, и приступила к груди щемящая боль, но тут в кармане пискнул телефон и мир не перевернулся, а вернулся вновь на свой круг бытия.

Карл достал телефон и прочёл сообщение от жены:

– Ты где у меня запропастился, Карл?

НАШЛА КОЗА НА КАМЕНЬ

Марина в очередной раз осталась без работы.

Невезение или злой рок, понять было сложно, но в один из дней владелец магазина объявил:

− За расчетом зайди. Сворачиваю бизнес.

Вечерком вызвонила подругу Светку, и та тут же примчалась отчего-то воодушевленная, с бутылкой вина и с порога начала ругать Марининого хозяина, который уже таковым и не был.

− Вот, рассчитал, совсем мало заплатил ирод, − скулила теперь Марина, раскладывая для убедительности перед Светкой выданные хозяином прямо из кассы измятые сотни и редкие тысячные в качестве расчета.

− Ладно, подруга, не горюй, что не делается, − все нам дается для испытаний, − уже осоловев от вина, успокаивала подругу Светка.

− С работой плохо, − ты же знаешь. Прошлый раз месяц искала, пока не нашла худой, но все же вариант, − отвечала ей Марина.

− Знаю. Это все от чего так у нас нескладно? Дурят нас мужики по всем фронтам! Вот в цивилизованных странах по-другому. Сказывали тут, − Светка кивнула в сторону телевизора, − что в Швеции женщины, если что не так подают на мужиков иски в суд и имеют их по полной.

− У нас не Швеция и что я ему предъявлю. Да и суд – дело долгое и совсем не простое, − отмахнулась Марина.