У студёной реки

‒ Бери своего пацана и лопаты. Поедем – покажешь, где клад нашёл.

Куулар подчинился.

Осветив фарами автомобиля место, где была нора суслика и теперь зияла осыпавшаяся после дождя яма, бандиты приказали Куулару со старшим сыном копать глубже. Копали долго ‒ до самого рассвета, но ничего кроме камней и многочисленных ходов сусличьей норы в глубине холма не нашли.

К утру изможденные, мокрые, грязные Куулар и сын сидели на дне большой ямы, а бандиты, посовещавшись, решили ехать в город, собираясь посоветоваться и вернуться вновь со специальным прибором для поиска клада. Перед отъездом главарь предъявил претензию пастуху по поводу напрасно потраченного времени и, угрожая пистолетом, потребовал остатки денег, вырученных за продажу монет.

Куулару пришлось снова подчиниться и бандиты, пыля по степи на своем джипе, скоро скрылись за холмом.

Так, стремительно рухнул родной, устоявшийся и казавшийся таким прочным мир степняка-арата Куулара.

Через несколько дней томительного ожидания новых событий, когда показалось, что все уже позади, к юрте подъехал полицейский УАЗ и строгие молодые мужчины с автоматами, предъявив постановление с грозной синей печатью, увезли Куулара в город.

Отъезжая от юрты через зарешетчатое окно автомобиля Куулар видел свою плачущую жену и стоящих вокруг неё растерянных испуганных детей, и по всему было видно, как к его юрте спешат непролазная беда и отчаянье.

Прошло к ряду несколько лет.

Вернувшись в родные места после тюрьмы, Куулар стоял на вершине холма, под которым во все пределы раскинулась бескрайняя степь. Вызревший ковыль стелился волной под напором свежего молодого ветра, и то тут, то там, над ковылем выглядывали головки любопытных сусликов и тарбаганов, а над ними парили в царственной грациозности коршуны и беркуты, выглядывая очередного замечтавшегося зеваку из ватаги пухлых хвостатых грызунов.

Все в этой его родной степи было по-прежнему, как и несколько лет назад, но жизнь ушла вперед неудержимо, как караван по Великому пути, оставив Куулара на опустевшем полустанке судьбы у сухого гулкого безжизненного колодца, который покинула вода.

Стадо, доставшееся Куулару от отца, судебные приставы угнали за долги, возникшие после назначения большого штрафа за разоренный и утерянный клад исторически ценных артефактов, из которого только-то и удалось вернуть несколько монет в коллекцию для музея.

Детей и жену первое время приютили братья Куулара, а старший сын уехал в город и поступил работать на стройку, не надеясь продолжить дело своего рода, где пропал, связавшись с плохими людьми не оставив и весточки.

Жена, его певунья Чылтыс, от отчаяния и тоски тяжело заболела и слегла, и, не оправившись от свалившегося горя, угасла.

Младшие дети после смерти мамы оказались в семьях родственников, и это было лучшее, что с ними могло случиться в сложившихся условиях.

Куулар стоял на вершине холма, обдуваемый свежим ветром и, оглядывая степь, обратил внимание на свои стоптанные тюремные ботинки. Выглядела тюремная обувь, так не похожая на его яркие с бодро задранными носами гутулы, ужасно и совершенно неуместной сейчас.

Ощутив растущее отвращение к себе и всему тому, что с ним случилось, Куулар присел и снял ботинки, оставшись босым.

Захотелось пуститься бегом с холма, так как он это делал в детстве, бегая наперегонки со своими братьями. Казалось, можно так разогнаться в беге навстречу ветру, что взлетишь над землей, чтобы парить как гриф, ‒ свободно, без усилий опираясь на плотный поток, несущегося навстречу воздуха. Куулар, собрав силы, кинулся вниз по склону по жесткой траве, по каменной осыпи, не чувствуя боли в ногах и так бежал пока были силы, вдыхая такой знакомый, насыщенный ароматами трав воздух, словно хотел убежать от случившейся с ним беды, выскочить из крепких объятий неприятных и злых обстоятельств.

Взлететь и покинуть свои печальные мысли не удалось, и только боль в ступнях теперь несколько отвлекала от боли душевной.

А под холмом стояла покосившаяся и прохудившаяся юрта, как укор, напоминание о разрушенной Кууларом жизни его семьи, а на холме теперь валялись старые брошенные им тюремные ботинки. И между этими предметами была дистанция размером в потерянную жизнь.

Как оказалось, можно легко, наивно разрушить свой уклад, семью, достояние и собственное достоинство, создаваемое годами своей жизни и поколениями, порой только одним неверным роковым шагом, оказавшись на развилке судьбы.

Тяжело и горько думал о своей жизни Куулар, присев на землю у юрты и склонившись к норе, что оказалась у его ног и отметил молодого, нахального суслика, который бесстрашно сновал у его босых, истерзанных бегом ног, высматривая добычу.

КЯХТА Из истории Русской Америки. Раздел из книги «Сны командора»

Отгуляв свадьбу и коротая лютую зиму за учетом своего торгового имущества, собрался Григорий Иванович на ярмарку в Кяхту, как только минули крещенские морозы, и в феврале заиграло совсем по-весеннему в этих широтах солнце.