У ступеней трона

– Может, может! Как на каменную гору! – гулким хором грянули все.

Важный вопрос был порешен, и снова в бильярдной зазвучали смех, шутки, начался шумный говор. Лесток высунулся в дверь и зычно крикнул:

– Вина! Да больше!

Вино тотчас же появилось, захлопали пробки, стаканы зазвенели, сталкиваясь один с другим, голоса сделались оживленнее, и скоро началась настоящая попойка.

– Так и ты наш? – спрашивал своего двоюродного брата Николай Львович Баскаков, снова только что появившийся на горизонте петербургской жизни.

– Наш, наш! – с веселым хохотом ответил за Василия Григорьевича Лихарев. – Если бы ты не пропадал столько времени, так давно бы знал об этом.

Полное лицо Николая Баскакова залило густым румянцем.

– Я не пропадал, – отозвался он, – а был занят делами.

– Амурными, конечно, – поддержал его Левашев, скрадывая под усами насмешливую улыбку.

– Почему же непременно амурными? – вызывающе спросил Николай Львович.

– Потому что ты по преимуществу состоишь на действительной службе в департаменте богини Киприды. Вот я тебя знаю, – продолжал тем же ироническим тоном Левашев, – скоро шесть лет… и за эти шесть лет слышал по меньшей мере о сотне твоих романов. Готов вот и сейчас спорить на что угодно, что ты нам расскажешь сейчас о новом романе…

– А вот и не расскажу! – хитро возразил Николай Баскаков, залпом выпивая свой стакан.

– Однако ты не споришь, что у тебя есть новый роман! – воскликнул Дмитрий Петрович.

Василий Григорьевич изумленно поднял глаза на своего двоюродного брата.

– Как новый роман?! – проговорил он. – А история со вдовушкой, спасенной от злодея-брата? Ведь ты же хотел на ней жениться?

Николай Львович покраснел до ушей, а Левашев и Лихарев звонко рассмеялись.

– Эх, Васенька! – укоризненно заметил Лихарев. – Не смущай ты своего братца воспоминаниями о прошлом. Охота тебе помнить какую-то вдовушку, о которой Николай и думать забыл! Наш Николенька – дон жуан петербургский… У него что ни день, то новый роман, что ни час – то новая вдовушка!

Николай Баскаков стукнул кулаком по столу.

– Ан и врешь! – воскликнул он. – На этот раз у меня совсем серьезная авантюра…

– А давно ли началась?

– С месяц…

– Ну, так через неделю будет другая, и еще серьезнее! – И Лихарев, сказав это, расхохотался; рассмеялся и Левашев; даже на губах Василия Григорьевича скользнула усмешка.

– Смейтесь… смейтесь! – хмуро пробурчал Николай Баскаков, доливая рейнским наполовину опорожненный стакан. – Вам хорошо смеяться, а у меня на сердце, может, кошки скребут.

– Это все из-за авантюры этой?

– Понятно, из-за нее.

– Да кто же твой предмет?

Николай Львович задумался на мгновение и потом, оглянувшись по сторонам и видя, что кругом никто не обращает на них внимания, ответил:

– Я и сам того не знаю.

На лицах его собеседников отразилось неподдельное изумление.

– Как не знаешь?! – первый опомнился Левашев. – Да ведь ты же влюблен?

– Влюблен.

– И не знаешь в кого?!

– Представления не имею…

– Да что она – блондинка… брюнетка… шатенка?

– И этого не знаю.

Молодые люди изумились еще больше. Василий Григорьевич не знал слишком хорошо внутренней жизни своего двоюродного брата, но Лихарев и Левашев привыкли выслушивать иногда из его уст самые невероятные истории, в которых фантазия первенствовала над действительностью. Однако ничего подобного они еще от него не слыхали. И им обоим невольно пришло на ум, что Николай Баскаков просто-напросто смеется над ними, просто-напросто их мистифицирует.

– Ну, это, братец, ты дурака валяешь! – махнув рукой, досадливо отозвался Антон Петрович. – Рассказывает нам Шехеразадину сказку, да и хочет, чтоб мы ему поверили.

– Не хотите верить – не верьте, – промолвил Николай Львович, – а сказываю вам достоверно, что хоть говорил я с сей дамой, хоть два раза я ее за этот месяц видел – а не ведаю, какова она.

– Да где же ты с нею видался?.. не в потемках же, не в какой-то таинственной пещере?

– Совершенная истина… Не в потемках я ее видел, а при полном свете… И не в пещере, а в Зимнем дворце… Именно во дворце, на маскараде.

– Вот оно что! Стало, твоя богиня была в костюме?

– Совершенно правильно.

– А в каком костюме? – поинтересовался Левашев.

– В костюме «пиковой дамы»…

Эта простая фраза не произвела ни на Левашева, ни на Лихарева никакого впечатления, но Василий Григорьевич, услышав ее, вдруг вздрогнул и почти испуганным взглядом уставился на своего двоюродного брата…

IV Разбитое счастье

Василий Григорьевич провел очень тревожную ночь. Он долго не мог уснуть, вернувшись домой из берлиновского герберга, а когда наконец забылся сном, его преследовал тяжелый кошмар, ему виделась та самая таинственная дама в костюме «пиковой дамы», о которой говорил Николай. Но в то самое время, когда его двоюродный брат и не подозревал, кто скрывается под маскарадным нарядом «пиковой дамы», Василий Григорьевич с ужасом узнавал слишком знакомые черты княгини Трубецкой. Он проснулся, обливаясь холодным потом, и первою его мыслью было то же странное предположение, которое мелькнуло у него, когда Николай сообщил о «пиковой даме», которое преследовало его почти всю ночь.