У сумрака зелёные глаза

— Итак, уважаемые собратья, я прошу вас отнестись к моей просьбе со всей серьёзностью, — сказал лорд Эльенн, опираясь обеими руками о край стола и обводя глазами собрание. — Я ходатайствую о заключении мирного соглашения между Аидой и вампирским сообществом. Она не трогает вампиров, вампиры не трогают её — примерно так. Аида, — обратился он ко мне, — подтверди уважаемому Совету лордов, что ты обязуешься исполнять свою часть соглашения.

Тринадцать пар вампирских глаз были устремлены на меня выжидательно, враждебно, с любопытством, настороженностью, недоверием — целая гамма эмоций выражалась в них.

— Да, подтверждаю, — глухо проговорила я. — Я покидаю ряды охотников.

— Невероятно, — с потрясённым видом произнёс Немет, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди.

— И тем не менее, это так, — ответил лорд Эльенн.

Разразился спор. Мой отец привлёк на помощь всё своё красноречие, убедительность и дипломатию, и когда в конце концов было решено проголосовать, семь вампиров оказались на его стороне, четыре высказались против, а Немет воздержался. Он сидел с таким видом, будто его крайне изумляло всё происходящее, и время от времени восклицал: «Ну надо же!», «Кто бы мог подумать!», «Всемогущий сумрак!»

— Я не готов проголосовать ни за, ни против, — объявил он. — Как решит уважаемый Совет, так и будет.

Простым большинством голосов мирное соглашение было утверждено. Вот, Алёнка, это и есть та грустная история о моём выходе «на пенсию».

Лорд Эльенн обучил меня всем вампирским психическим приёмам, в том числе и самым сложным и мощным — тем, которыми владеют только старые опытные лорды, а также поделился со мной рецептами многих снадобий. Его фамилию я присоединила к своей, став Вангелиди-Эльенн, но фактически пользовалась только первой частью этой двойной фамилии.

Как я жила дальше? Уйдя из охотников, я утратила смысл своего бытия. Цель, ради которой я на протяжение многих лет открывала глаза по утрам, больше не существовала. С моим мужем, богатым русским бизнесменом, я познакомилась в казино в Монте-Карло. Историю моего брака ты знаешь: я рассказывала об этом Эрике, и почти каждое слово в этом рассказе было правдой. Почти — за исключением одной детали. Я сказала, что не поладила со взрослой дочерью мужа, но на самом деле мы очень хорошо поладили. Собственно, девушка меня сначала и заинтересовала, а потом её отец положил на меня глаз. В постели я была ему не нужна: на самом деле он любил юношей, а жена ему требовалась для прикрытия. А мне надоело быть перекати-полем, захотелось стабильности, и вот — случился этот странный союз, просуществовавший, впрочем, недолго. При разводе муж меня хорошо обеспечил: то, что мне досталось, составляло лишь небольшую часть его состояния, так что он ничуть не обеднел, а мне одной этого было более чем достаточно. Работу психотерапевтом я себе придумала, чтобы не умереть со скуки, а ещё отчасти потому, что у пациентов под гипнозом очень удобно понемножку брать кровь из незаметных мест. Вреда им это не наносило, а меня избавляло от необходимости рыскать в поисках жертвы по улицам города.

А потом я встретила тебя. И, кажется, смысл вернулся в мою жизнь.

Ты ещё не устала слушать мои откровения, Алёнушка? Видимо, действительно пора заканчивать болтовню и начинать действовать. Я верну тебя к жизни, обещаю. Держись там, милая, осталось совсем чуть-чуть.

Глава 29. Штурм замка и спящая красавица

— «Красивые — красивой. Спи, дитя![8]» — вздохнул князь Огнев, любовно и бережно укладывая срезанные в саду белые розы по периметру гроба.

Самый большой и красивый цветок он положил на грудь Алёны, осторожно отогнув её ледяные пальцы и подсунув стебель под них. Розовый шип вонзился в кожу на её руке, но ничто не дрогнуло в её неподвижном, бледном и спокойном лице.

— О! — сокрушённо воскликнул Огнев, тихонько поправляя розу так, чтобы шипы не касались руки Алёны. — Простите меня, моя милая.

Гроб был дорогой и огромный — слишком большой для такой хрупкой девушки: места в нём вполне могло хватить ещё для одного человека. Белоснежный шёлк внутренней обивки, блестящая полированная поверхность крышки… Печальная роскошь. «Это всё, что я могу сделать для неё», — сказала Эрика.

Огнев с грустью всматривался в покрытое смертельной бледностью лицо в гробу, когда в зал вошла Эрика.

— Князь, может, хватит уже вздыхать, как герой романтической баллады? — проговорила она вполголоса. — Зачем это всё? Сколько ещё вам нужно времени, чтобы на неё налюбоваться?

— Моя дорогая мадемуазель Эрика, вы разве не читали Эдгара Аллана По? — скорбным шёпотом ответил Огнев. — В его «Заживо погребённых» очень ярко описаны подобные случаи. Я думаю, нам следует подождать ещё немного… Пока не появятся… гм, гм… явные признаки тления. — И князь вздохнул.

Эрика покачала головой, болезненно поморщившись.