У светлохвойного леса

– Еще рабочий? – риторически переспросил пожилой мужчина за пилой. По голосу его можно было сделать вывод, что он находится в весьма хорошем и приветливом расположении. Щеки его были несколько красноваты от усердных трудов. – Это неплохо было бы, конечно. Ее, работы-то, много у нас, а рук не хватает, а так, если еще быстрее управлялись бы, то и прибыль была б. Ну а кто ж в здравом уме-то от прибыли нос воротить станет?

Николай еще раз окинул взглядом всё помещение и, поняв, что рабочая сила действительно находится здесь в недостаче, поскольку два столярных верстака были никем не заняты, уверенно произнес:

– Очень хорошо, господин милейший… Вижу, что действительно мастеров маловато у вас… Тогда я готов приступить к работе хоть сегодня.

– Давай-ка еще поговорим с тобою малость. Идем-идем. – Пожилой мужчина отложил свою пилу и подошел к Николаю, взяв его за руку, отвел его поближе к углу мастерской. Мужичок был пониже Николая, и ему приходилось несколько задирать обросшую голову вверх, чтобы видеть лицо собеседника во время разговора.

– Ну ты расскажи, кто ты вообще, откуда, почему именно сюда пришел? Где столярному мастерству обучался? – мужчина, попутно расспрашивая Шелкова, осматривал его, и по выражению лица рабочего Николай тут же сделал вывод, что он не воспринимался тут с особым уважением, которое подобает персоне купеческого сословия. К тому же мужичок этот, видно было, воспринимал Шелкова как какого-то парнишку-замухрышку, который никуда дальше хлеба и новых сапог не глядит. И теперь Николая это действительно задело, поскольку он просто устал уже от сего отношения к себе и от этих всех «высоких взглядов», и решил рассказать вкратце о себе все, как было на самом деле:

– Зовут меня Николай Геннадиевич Шелков. В Петербурге я недавно совсем. Хотя несколько лет назад обучался здесь в престижной академии для юношей. Мой отец, Геннадий Потапович, был многим известным купцом. Было у нас свое прекрасное имение с некоторым количеством, полагаю, не стоит вдаваться в подробности, душ крестьян и довольно-таки прилично нажитым хозяйством. Я собирался пойти по стопам отца и тоже заниматься купечеством, но вышло так, что имение наше погорело, а вместе с ним и все наше нажитое имущество, и родители мои, – Николай прервался на минутную паузу, поскольку каждое воспоминание о родителях, пусть даже мимолетное, изрядно резало ему сердце, а затем продолжил: – Теперь же прибыл я в Петербург к родственнику единственному моему, чтобы встать здесь на ноги, а потом, как Бог позволит, может, и вернусь к купечеству я.

Слушающий его столяр внимательно обмозговал весь краткий рассказ Шелкова у себя в сознании, иногда делая рваные кивки головой.

– Что ж… Ну… – мужик несколько замешкался, и было видно, что о чем-то внимательно размышлял. Он вновь поднял голову на Николая и заговорил, казалось, еще мягче, чем было это ранее: – Если уж Господь привел тебя сюда, то работай, прогонять не стану, тем более, как я сказал уже, рабочие нужны мне. – Этот мужчина, по всей видимости, был здесь самым главным. – Люди вот у меня тут работают уже. – Указал он на тех троих рабочих. – Они тебе все растолкуют да покажут, если надо будет – научат. Не стесняйся, обращайся к ним за советом, коли что. А заработок я выдавать буду раз в месяц тебе, рублей двадцать получать будешь, коли работа твоя пойдет хорошо и угодно. Ну а там уж посмотрим… Как жизнь твоя дале будет разворачиваться. Может, и взлетишь из грязи в положенные тебе князи.

– Хорошо, я согласен с таковыми условиями, да только обращаться к вам скажите как, – вопрошающе посмотрел на мужичка Николай.

– Звать меня Осип Евгеньевич, это сын мой, – указал он на оттачивающего топор паренька, – Звать Мирон. Тот, что с молотком, – Иван, а этот малой – это Сашка, он у нас в учениках, хотя работает усерднее этих двух лодырей вместе взятых. Молодец каков, в отличие от этих. – Мужик бросил добрый взгляд на Мирона и Ивана, на что они лишь единовременно подкатили глаза. Притом Мирон вновь продолжил заниматься своим делом, Иван же принялся пилить тяжелым взглядом Николая.

– Если, как ты говоришь, к работе можешь хоть сегодня приступить, то начинай, что уж. Вот нам все те ножички за сегодня отточить надобно. – Рукой указал мужичок Николаю на лежащие ножи. Рядом с ножами находились и топоры.

– Что ж, ему, может, еще и матрешек вырезать дать?! – насмешливым голосом произнес Иван. – Как бы в первый день не перетрудился… У нас вон Сашка, трудяга уже какой, в четырнадцать лет. А этот что… Пускай вон сам столы делает! А то зачем он нам тут такой нужен?!

– Мне нетрудно и к работе потяжелее приступить. Тем более если Ивана это так заботит. Впрочем, желаю я сего вовсе не поэтому, а потому что сам не испытываю тягости от более тяжелой работы, – спокойно обратился Николай к Осипу Евгеньевичу, хотя тон Ивана ему нисколько не понравился. Но Шелков решил пока не уделять этому «соработничку» внимания, тем более что он его и не заслуживал.