У свободы цвет неба (СИ)

   Все нашивки, кроме именной и "звездочек" за хвосты, я по-тихому спорола и отложила в тумбочку. Асана увидела это на общем построении то ли двадцатого апреля, то ли около того. Дата помнилась приблизительно, потому что рассказывать отделению, кто такой Владимир Ильич Ленин и чем он знаменит, я начала восемнадцатого, а закончила двадцать пятого. Вовсе не из почтительного трепета к имени, а потому, что незадолго до того то ли Исоль, то ли Серг спросили меня в честь какой такой Лены город назывался Ленинградом целых полсотни лет. Тот момент попал ровно на середину истории, я уже успела рассказать про неудачное покушение на царя и казнь заговорщиков, про "мы пойдем другим путем" вроде тоже успела, а про первую ссылку то ли заикнулась, то ли нет. Наутро случилось общее построение, Асана увидела меня и распорядилась переодеть всех недомагов, приданных к отрядам, в форму Охотников без знаков различия, исключая выслугу и именные нашивки. Примерно половина переодетых этому порадовалась, остальные рады не были, но мне было неинтересно ни то, ни другое. Часть мыслей была надежно занята новыми тренировками. Пока что все выглядело просто и понятно: да Шайни учил меня держаться в кругу точно напротив него. Но я понимала, что рано или поздно у него в руках окажется заточенная железная полоса, а меня заставят взять в руки вторую. И будет как с Сайгой, даже хуже, потому что тыкать заточенным железом в живого человека - это не спусковой крючок нажимать. Я не представляла себе, как я вообще смогу это сделать - взять меч и... дальше мысль не шла. От попытки представить в своих руках меч становилось плохо до темноты в глазах. Не то чтобы я сильно любила Унриаля да Шайни, но после суда, на котором выяснилось, что Эрмитаж - не его рук дело, а подписать вмешательство в работу ЛАЭС его заставили, причем получилось не сразу, я совершенно не хотела видеть его кровь на траве стадиона. И рассказать это Нуалю я не могла, а Хайшен была вдрызг занята тем же, чем и князь, и тем же, что беспокоило Дейвина не меньше, чем меня: расследованием в Исанисе. Все попытки повлиять на ситуацию, судя по их лицам, были не то чтобы вообще бесполезны, но давали совсем незначительные результаты.

   Я попыталась позвонить Марине Викторовне и выяснить, что там вообще происходит, прочитав ее заметки на сайте "Света в окне", но она не сказала ничего внятного, только ругалась на магов Академии и назвала Вейена да Шайни сволочью, каких мало. Мне ее слова не добавили ни уверенности, ни спокойствия, но отнести это было некому. Все, с кем был смысл об этом говорить, наверняка чувствовали себя ничуть не лучше, чем я сама. Единственный, кто меня услышал, был Макс, но и он меня не утешил. Он сказал только, что все делают, что могут, и что Димитри принял лучшее решение из возможных, отправив туда наблюдателем Исиана.

   Меня совсем не радовало присутствие в крае бывшего принца Утренней Звезды, я так и сказала Максу. Дело было в нашем баре за территорией, единственном месте, оставшемся таким, как до начала суда в Исанисе, только музыканты поменялись. Он как-то задумчиво посмотрел в свой чай и предложил мне подумать, что заставило принца одного из великих Домов Созвездия явиться в край как частное лицо и просить у Димитри разрешения остаться на территории, контролируемой саалан. Я подумала. Мысли мне не понравились настолько, что я решила ими не делиться. Макс глянул мне в лицо, кивнул и показал мне письмо на сайхенне. Я глянула и узнала почерк Тхегга, мага дома Утренней Звезды. Он писал по поручению не то просьбе совета Дома и хотел, чтобы Макс сообщил Исиану и мне, что Тессе выбелили лицо и в таком виде вернули дому Золотой Бабочки, где жили ее родители, и что нас всех троих очень ждут назад. От письма мне стало тоскливо. Я вздохнула, допила свой молочный коктейль и сказала, что не представляю, чем Исиан после всего сможет помочь Полине. Макс, глядя за окно, как-то отстраненно сказал, что если он не поможет, то вообще никто не поможет из всей миссии, и мы свернули тему. Говорить, что пусть там хоть год сидит, только бы мне его лицо не видеть, я не стала. Максу он был все-таки отцом. А мне... Я хотела бы суметь пожалеть Исиана, но от попыток представить его лицо мне было не лучше, чем от мыслей о заточенном мече в моей руке.

   Исиан видел, что женщина, которую ему поручил Димитри через Дейвина, сдалась и сломлена. Видел он и то, что она не понимает этого. Он даже слышал, как один маг из следственной группы, хмыкнув тихонько, сказал другому:

   - Ты когда-нибудь видел такое бессмысленное упрямство? Ведь уже утонула, а все равно гребет.