У вас семь новых сообщений

Когда идет дождь, бабочки сидят дома, потому что это опасно, и все в городе закрывается. Однажды, в страшную грозу, серебряная бабочка решает попробовать полетать, ей кажется, что дождь — это красиво и совсем не страшно. Ее уносит ветром.

Без серебряной бабочки все не так, как раньше. Всполох и Молния очень грустят, и Камера долго не может работать.

Каждый раз, когда идет дождь, они смотрят в небо и ждут, что серебряная бабочка вернется. Со временем Камера, Всполох и Молния понимают, что их собственные тела становятся серебряными. Ее больше нет, но она продолжает жить в их собственных крыльях.

Я не могу сдержать льющихся из глаз слез. Ричард стоит у меня за спиной и тоже едва не плачет. Я всегда думала, что на Тайла это не так повлияло, он еще слишком маленький, но во многом он оказался взрослее меня. Брат прав, она часть нас, и так будет всегда. Но иногда присутствия ее в памяти недостаточно.

Ричард берет листок и магнитиком прикрепляет его к холодильнику. Я вынимаю из коробки все, что прислал мне отец, и замечаю на самом дне запечатанный конверт. На нем большими буквами написано «ПЯТНАДЦАТЬ».

Оливер.

Это я хочу прочитать в одиночестве, так что прячусь в тени за сараем. Если с Оливером покончено, почему у меня так дрожат руки? Я медленно открываю письмо, слыша, как сердце в моей груди отбивает чечетку. Письмо написано от руки.

Дорогая Пятнадцать!

Хочу, чтобы ты знала, мы с Рейчел… мы давно знакомы. У нас есть «общие воспоминания», если можно так сказать. Впрочем, немного. Я знаю, тебе трудно в это поверить, учитывая увиденное, но она для меня ничего не значит. Мне правда было хорошо с тобой, я думаю, даже лучше, чем ты заметила. Я бы хотел объяснить тебе все, а потом съесть по блинчику. Видел твое фото в «Таймс». Странно, но моя фотография оказалась на обратной стороне страницы. Можно сказать, мы соприкасались. И сейчас мне бы очень этого хотелось.

Оливер

Я прижимаю письмо к груди и пытаюсь вспомнить, когда еще мне было так же хорошо, как с Оливером: в Санта-Фе и когда Орландо жил у нас. Я могу пересчитать эти моменты по пальцам одной руки. Некоторое время я сижу, пытаясь отдышаться, а потом запечатываю конверт и иду в дом.

Когда я выбрасываю коробку, из нее выпадает еще кое-что. Маленькая рекламка концерта в Париже. На ней стоит имя Оливера. Я тут же ищу дату. Через два дня.

Глава 47

Все дороги ведут в Париж

Я пытаюсь уснуть, но в голове у меня, как рой пчел, жужжит множество вопросов. Кто положил рекламку в посылку? Тайл? Что такого может сказать мне Оливер, раз мне захочется вернуться к нему? Что он сказал Тайлу про папу? Стоит ли мне ехать в Париж?

Я решаю, что обсудить вопрос с Парижем надо в первую очередь с Джулианом. Если я решу ехать, то именно он должен будет уговорить Ричарда отпустить меня.

Битл подвозит меня до городка, мы останавливаемся у огромной рощи оливковых деревьев, и я ее фотографирую. Она так непринужденно чувствует себя перед камерой.

Вернувшись в машину, я спрашиваю, кем она хочет быть.

— Имеешь в виду, когда я вырасту? Ха!

— Вроде того. Когда ты вырастешь еще больше.

Она смотрит на меня и слегка прищуривается.

— Ты мне нравишься, Луна. Ты такая настоящая. Тебе кто-нибудь это говорил?

— Нет.

— Ну, честно говоря, я просто хочу любить и быть любимой, понимаешь? Найти что-нибудь, что будет мне интересно. Сейчас я, например, делаю вот эти пояса. В любом случае я хочу найти что-нибудь, что мне понравится, и делать это хорошо. А еще мне нужен второй пилот. Кто-то, с кем я смогу идти по жизни. Не важно, будет это девушка, парень, или животное. Лишь бы он меня понимал.

— Животное.

— Ну ладно, животное вряд ли. Но ты понимаешь, о чем я.

Мы подъезжаем к площади, и я говорю:

— Да, думаю, понимаю. Спасибо, что подвезла.

— Не за что. Только не забудь прислать фотографии.

— Естественно!

Я думаю, Битл права. В общем-то смысл действительно в том, чтобы найти любимого человека и любимое дело. Меня просто пугают сложности на пути к этому. Могу я представить себя фотографом, а Оливера — моим вторым пилотом? Да, определенно могу. Мне только хочется еще разок поговорить с мамой. Спросить у нее: почему? У нее все это было: второй пилот и любимая работа. Почему она решила рискнуть всем этим? Наверное, этого я никогда не узнаю. Сейчас, впрочем, знаю одно: я должна каким-то образом доставить собственную задницу в Париж.

Битл высаживает меня, и я иду в кафе к Джулиану и Ричарду. Нам не успевают принести пиццу, как я начинаю:

— Думаю, я хочу встретиться с Оливером в Париже и дать ему последний шанс. Звучит жалко?

— Нет, романтично, — отзывается Джулиан, — но я не уверен, что ты можешь ехать на поезде одна.

— Могу. Здесь не Штаты, где с тобой должен быть взрослый. В общем-то тут к пятнадцатилетним относятся примерно так же, как в Америке к восемнадцатилетним. Битл уже два раза ездила.

Джулиан кидает на Ричарда взгляд, означающий «она не отстанет».