У Вечной реки

Соскучились пальцы

        по трепетным струнам,
Душа стосковалась
        по ласковой песне.
Я снова вздыхаю
        о рыцаре юном,
Но помнит ли рыцарь
        о юной невесте?

В далеком краю,

        за холодным туманом,
Быть может,
        горячее сердце остыло,
И ты, увлеченный
        недолгим романом,
Улыбку мою
        вспоминаешь уныло…

За новою страстью

        былая забыта,
А помнить о прожитом —
        только обуза…
У новой принцессы —
        почетная свита,
А старой на память —
        стеклянные бусы.

Я знаю, любимый,

        что в странствии этом
Сражения всюду
        и всюду соблазны.
Кому ты теперь
        посвящаешь сонеты?
Кого, усмехаясь,
        Зовешь безобразной?..

Но если вернешься,

        судьбу проклиная,
Которая душу твою
        изломала,
Отвечу, что тоже
        была не святая.
Смеялась и пела.
        А плакала мало.

И если в ответ

        не услышу упрека,
Воскликну, последней
        надеждой рискуя:
«Мы сами себе
        выбираем дорогу.
Скажи, ты меня
        принимаешь — такую?..»

И он улыбнется

        устало и грустно:
«Ты раньше меня
        по-другому встречала.
Взрослеет с годами
        наивное чувство.
Любовь — обручила,
        судьба — обвенчала…

Из ревности мы

        изменяли друг другу,
Но я о тебе
        тосковал перед битвой.
И снова целую
        знакомую руку
И милое имя
        твержу, как молитву.

Прости и забудь,

        если это возможно.
Останутся в прошлом
        грехи и обиды…»
И падают на пол
        звенящие ножны,
На старые,
        мохом поросшие плиты.

Смыкаются руки…

        Сливаются губы…
Теснее объятия…
        Полночь немая…
Каким бы ты ни был —
        жестоким ли, грубым,
Каким бы ты ни был —
        тебя принимаю!..

Пролог

Это был кусок янтаря величиной с ладонь с вырезанным на нем объемным изображением рыцарского замка. Великолепная камея. Ее подарил мне друг, вернувшись недавно из Прибалтики. Янтарь он нашел сам, а рисунок выполнил по заказу его приятель, бывший студент худграфа, отчисленный за хроническую неуспеваемость. Впрочем, на камее это не отразилось: замок был как настоящий — стены, башенки, флажки, бойницы, ров с водой и подъемный мост… Присмотревшись, можно было увидеть каждый камушек в кладке. Для полной иллюзии реальности не хватало, пожалуй, фигурки всадника перед воротами, да так, чтобы его горячий конь беспокойно бил копытом…