У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

Приехав утром в четверг в Люнебург, я увидел собравшуюся перед магазином на центральной улице города небольшую толпу и нескольких штурмовиков. Разбитые осколки большой витрины, усеивавшие тротуар, говорили о том, что хозяином магазина был еврей. О еврейских предпринимателях я узнал тогда в первый раз. Пропаганда к тому времени смогла внушить антипатию к пострадавшим евреям, но многие немцы считали, что такое государственное насилие может зайти слишком далеко, и испытывали чувство опасения относительно дальнейших действий нацистов.

Обеспокоенный эскалацией насилия, я начал задавать себе вопросы. Что заставляло нацистов действовать столь жестоко? Что происходило с Германией? Хотя меня и угнетали эти мысли, я не мог высказаться открыто, мне оставалось только надеяться, что положение каким-то образом улучшится. Несмотря на то что меры, предпринимаемые нацистами против евреев, стали впоследствии внешне менее заметными для немецкого общества, репрессии только усиливались.

Вспоминая о том времени, можно сказать, что в обществе была явная нелюбовь к ограниченным партийным чиновникам и их крайним взглядам. Большинство немцев были не уверены в будущем и недовольны тем, что приходилось жить при диктатуре и подавлении свобод. Даже многие из тех, кто раньше поддерживал нацистов, возможно, поняли, что власти действовали все более радикально как во внутренней, так и во внешней политике. Но, несмотря на свою оппозиционность, граждане боялись последствий в случае открыто выраженного ими несогласия.

В то же время многие начинания правительства встречали широкую поддержку. Немцы ждали от Гитлера, что он наведет в обществе порядок и разовьет экономику. Действительно, была достигнута почти всеобщая занятость. Более того, немцы испытали небывалое чувство патриотической гордости из-за отмены несправедливых решений Версальского договора и возрождения национальной мощи Германии. Возможно, именно эти противоречивые чувства позволяли нацистам удерживать свою власть.

Домашняя обстановка в Хагене тем временем становилась все более напряженной и безрадостной после смерти Ирмы. Хотя я по-прежнему находил удовольствие в общении с нашей дружеской молодежной компанией, мои отношения с тетей и дядей несколько охладели. Теперь я проводил в Хагене меньше времени и старался чаще выбираться в город и встречаться с молодыми девушками.

Стояла весна 1939 г., значительно потеплело, и мы с Бодо решили поехать на велосипедах из Хагена в город. В центральной гостинице Люнебурга каждую субботу устраивали танцевальный вечер. Как было принято на подобных мероприятиях, мужчины в костюмах и галстуках собирались на одной стороне бального зала, освещенного люстрами, а на другой – на скамьях, расставленных вдоль стены, – сидели девушки в вечерних туалетах.

Оркестр уже играл, когда я и Бодо прошли на свои места. Полчаса спустя красивая девушка в конце зала напротив нас перехватила мой взгляд. Поспешив на другую половину зала, я подошел к столику, за которым она сидела со своей подругой. Наклонив в поклоне голову, я попросил разрешения пригласить ее на танец.

Мы станцевали три или четыре вальса и фокстрот, и тут вечер закончился. Она согласилась, чтобы я проводил ее. Мы прошли несколько кварталов, прежде чем добрались до ее дома. Она жила на втором этаже, а внизу был цветочный магазин, в котором она работала. Войдя в темный магазин, мы опустились на скамейку. Мы разговаривали в течение часа и все ближе придвигались друг к другу, обменявшись наконец несколькими поцелуями.

На год младше меня, Аннелиза Берндт была прекрасной шатенкой с карими глазами, ростом 168 сантиметров. Она держалась с естественной грацией и невинной простотой, бывшей крайне привлекательной. Открытая и дружественная в общении, в интимном разговоре она становилась серьезной и сдержанной. Вот эта ее сдержанность, с которой она говорила о своем прошлом и о своих личных переживаниях, делала ее для меня еще больше привлекательной. Мне трудно было представить более обворожительную девушку ее возраста.

Аннелиза выросла в семье среднего достатка в Вандсбеке, районе Гамбурга. Ее отец владел полутора гектарами земли и восемью теплицами для выращивания цветов на продажу. Ей было около 8 лет, когда развелись родители. Ее мать тогда положили в больницу, она долго болела и не могла ухаживать за своими детьми. В результате ее младшая сестра Фридель осталась с матерью, а Аннелиза жила с отцом в цветочном питомнике, которым вместе с отцом владели две его сестры. У одной из них был муж и две дочки, все они тоже жили с Берндтами.

Печально говорить, но все эти родственники низвели роль Аннелизы в семье до нежеланной падчерицы. Ее отец был человеком добрым, но слабохарактерным, ему было трудно утвердить свое главенство в доме и потребовать, чтобы к Аннелизе относились по справедливости. Несмотря на его привязанность к дочери, ей не хватало любви и поддержки матери на трудном этапе ее жизни. Эта ее отчужденность от окружавших ее людей, испытанная в детстве, отрицательно сказалась на дальнейшей ее жизни.