У врага за пазухой (СИ)

— Ты так красиво уползала, что я не стал мешать. — Яр подходит ближе. — Никогда не видел такого шоу. У тебя очень редкая техника. Умудряешься вихлять задом в одеяле.

— Я под арестом? — От неловкости вспыхивают даже кончики ушей.

— Надеялся, что в гостях. Но если тебе больше нравится вариант с арестом... — Вольский сам разворачивает меня к себе. — Для твоего спокойствия могу поискать наручники. Любой каприз!

— Я просто не хотела мешать. У тебя работа, у меня работа...

— Мм... Волнуешься о моей работе? — Гад так улыбается, словно ему здесь стендап устроили.

— Смешно?

Он веселится, а я готова провалиться сквозь землю. Никакой справедливости!

— Твоими стараниями я скоро забуду, где находится офис моей компании. — Яр отбирает обувь и опускает ее на пол. — Но за заботу спасибо.

Он смотрит снизу вверх, будто сквозь брюки можно увидеть, надела я белье или нет.

— В этом у нас ничья. Ты тоже здорово усложняешь мою работу.

Почему-то вспоминается недавняя порка. Твердая ладонь Ярослава на ягодицах, звонкие шлепки и дикая смесь стыда с удовольствием. От этих мыслей к горящим ушам добавляется пылающий зад.

— Будем и дальше портить друг другу жизнь? — Ухмылка Вольского становится опасно плотоядной.

— Будем... — Задумываюсь.

Домой меня не отпустят. Скорее, затянут в кровать и будут трахать до полной потери чувств. Перспектива не такая уж и пугающая. Секс с Вольским можно отнести к особому виду искусства. Но о самоуважении и работе можно будет забыть.

— Ты так серьезно о чем-то размышляешь.

Яр ведет кончиками пальцев по моей спине. Играет на нервных окончаниях как на фортепиано. Маэстро, мать его!

— Прямо сейчас я не хочу ничего портить. Ни жизнь, ни работу. — Стыда становится так много, что меня переполняет. Не могу больше стыдиться. Кладу ладони на широкие плечи и целую небритый подбородок. — Хочу кое-чего другого.

— Очень интересно.

Руки Яра все еще на спине, но взглядом он раздел меня догола и поставил в позу.

— Мне это очень нужно, — приподнявшись на носочки, выдыхаю ему на ухо.

— Смелее!

В карих глазах пожар, а ниже пояса — полная боевая готовность. Хоть сумочку вешай!

— Хочу от тебя оладьи.

Я резко отстраняюсь от этого потрясающего мерзавца и, пока не нагнули, решительной походкой иду в кухню.

***

Никогда не относила себя к чопорным дамочкам. Трудно быть снобом после второго брака! Однако от вида Вольского в домашних штанах и с голым торсом становится не по себе.

Неискушенный мозг не знает, на чем концентрироваться, — на роскошной мускулистой спине или на идеальных оладьях в тарелке. Взгляд то и дело скользит от стола к повару.

— Это такая месть? — чуть не облившись кофе, не выдерживаю я.

— Не понимаю, о чем ты. — Гад даже бровью не ведет. Собран, словно у нас не завтрак, а операция по пересадке сердца.

— Твой вид. Ты всегда готовишь для женщин полуголым?

— Дай подумать... Нет! — Он подкладывает мне добавку. — Я для них вообще не готовлю.

— Хочешь сказать... я первая? — Руки замирают над тарелкой.

— Остальным хватало меня самого. Ты первая настолько ненасытная, что приходится докармливать.

— Как же тебе не повезло!

Хочется рассмеяться, но держусь. Откусив кусочек, закатываю глаза и красноречиво постанываю.

Яр упирается левой рукой в бок. Качает головой и тихо вздыхает.

— Откуда только взялась на мою голову?

— Наверное, грешил много!

Мы всего лишь едим, не целуемся и не тискаемся. А на душе такая теплота, как после самой нежной близости.

— Мне кажется, с тобой я за несколько жизней уже отработал. — Левый уголок его губ ползет вверх.

— И как? Умотала достаточно? Готов сдаться?

Я облизываю пальцы. Без намека. В голове ни одной серьезной мысли. Сплошные глупости и странная, непривычная для меня игривость.

— Если «сдаться» — это ты сверху, то хоть сейчас.

Ярослав кивает в сторону дивана и отключает плиту.

— А если глобальнее? — Наверное, нужно надавать себе по губам за такие вопросы.

— Глобальнее. — Он нависает надо мной сверху, помогая подняться. — Думаю, как уберечь твой сладкий зад от новых неприятностей.

— Домашний арест не поможет. — Сама прижимаюсь грудью к его груди.

— Меня уже предупредили, — загадочно хмыкает Вольский.

— А если... — Вспыхнувшая мысль совершенно безумная. Даже заикаться о таком не стоит. Безнадежно. — Говорят, если не можешь победить безобразие, возглавь его.

— На что ты намекаешь? — Яр подхватывает меня под попу, заставляя обвить ногами его талию.

— Ты точно знаешь способ, как убедить Буровую дать интервью.

— Кира!

— Я буду под твоим постоянным контролем. Хочешь, можешь пристегнуть меня своими наручниками или привязать к Федору.

— Ты совсем не желаешь слышать слово «нет»?

— После этой статьи Китаец не посмеет сюда сунуться. Будет до глубокой старости сидеть в своем Пекине и тосковать по березкам.

Глава 41

Глава 41

На уговоры Яра уходит все утро.

Он героически держится во время минета. Выпучив глаза, мычит «нет» и насаживает меня на член до самого горла.

Пытается образумить, как только мы меняемся местами. Вылизывает, трахает пальцами влажный вход и долбит мозг упрямым «откажись».