У всех разные игрушки

Кое о чем я помнил, но все остальное оставалось на совести помощников, главнейшим из которых стал Гвидо. Большинство из того, о чем мне сообщал расторопный секретарь, и что я непременно должен был осчастливить своим участием, звучало для меня настоящим откровением. Если я давал кому-то какие-то обещания – Гвидо следил за их исполнением в пять раз ревностнее меня самого. Я забывал обо всем, сосредотачиваясь на сиюминутных задачах. Гвидо же не упускал ничего. За полгода он сделался настолько незаменим, что я уже и не помнил, как обходился без него. Он во всем был лучше меня: быстрее соображал, лучше играл в шахматы и карты, знал множество языков, он был педантичен как немец и настойчив как англичанин. Он никогда не уставал, не жаловался и ежеминутно доказывал свою предельную полезность. Единственное, чего ему не хватало – так это наглости. Родись парень в Америке, наберись ее духа, и в Европе ему вообще не было бы равных, но, слава Богу, жизнь распорядилась иначе и теперь мне было на кого опереться, не особенно заботясь о том, что личный интерес Гвидо однажды возобладает над обязанностью служить.

Начинался новый день, в половине седьмого утра появлялся Гвидо и заводил свою бесконечную шарманку: нам нужно поехать туда, позвонить этому, представить документы другому, ознакомиться с отчетом от третьего, принять решение по представлению четвертого… И не было никакой силы, которая могла бы его остановить.

– Что у нас сегодня? – спросил я, стоя на веранде, размешивая сахар в кофейной чашке, ежась под холодным утренним ветром.

– Первая половина дня зарезервирована за месье Персеном. Он желает обсудить бюджет страны на следующий год и что-то еще о Халаибском треугольнике, в подробности меня не посвящал. Вторая встреча в час пополудни, – зачитал Гвидо из блокнота. – От мистера Гринберга приедет Роберт Штейнберг по поводу арбитража. Затем, в три часа, обед с мадам Бетанкур. В пять телефонная консультация с Тери Филдманом из Slaughter and Maу по иску HM Revenue Customs против New Investment Technologies…

– Напомни мне, в чем там дело?

– Мистер Шона сообщал, что разногласия с фискалами возникли по вопросу корректности начисления гербового сбора два года назад, – как хорошо отлаженный компьютер выдал Гвидо. – Если вам угодно, я подготовлю к разговору документацию и постараюсь выкроить четверть часа для ознакомления.

На самом деле как раз об этом я помнил неплохо. Малькольм Шона, активно пиратствующий на рынке поглощений, что-то намудрил с отчетностью, стараясь уменьшить налогооблагаемую базу. В случае успеха он рассчитывал спрятать от фискального ока три миллиона фунтов, но не срослось. Манипуляции вскрылись, налоговики полезли в бутылку и теперь дело дошло до суда.

– Да, подготовь, Гвидо. Что дальше?

– После Тери полчаса придется посвятить обществу пчеловодов.

– Кому?! – я едва не поперхнулся, кофе выплеснулся на руку. Мое удивление и в самом деле было велико: где я и где пчелы??

– Нашему обществу пчеловодов, – спокойно ответил секретарь, протягивая мне полотенце, – они записывались на аудиенцию два месяца назад.

– И что желают пчеловоды?

– Объединения и некоторых привилегий.

– Хорошо, пусть будут пчеловоды. Дальше?

– В шесть вечера вертолет до Барселоны, там самолет в Гамбург на заседание Совета директоров…

– Это я помню, – запланированные перелеты я очень полюбил в последнее время. Только там, в небе, можно быть уверенным, что тебя не достанут с какой-нибудь очередной ерундой. Можно почитать полезную книгу или статью в журнале. – Потом что?

Я вернулся с балкона в кабинет, Гвидо тенью проследовал за мной.

– Заседание продлится до десяти, затем перелет в Лондон, в одиннадцать с половиной ужин с сэром Фрэнсисом. На этом все, – Гвидо закрыл блокнот.

– Насыщенный денек, верно?

– Даже не представляю, сир, как вы с этим справляетесь!

Я недоуменно посмотрел на него, потому что знал, что он проснулся раньше меня, а уснет позже и весь день будет на ногах с блокнотом в одной руке и авторучкой в другой. А на завтра будет снова выглядеть свежим огурцом, а не загнанной лошадью, как я. Если уж чему и стоило удивляться – то это его стойкости и работоспособности.

– Зови Пьера, если он уже здесь. Кажется, я слышу за дверью его пыхтение. И подготовь документы для беседы со Штейнбергом.

Секретарь сделал быструю пометку в блокноте и исчез за дверью.

А я влез на велотренажер и начал крутить педали, ожидая появления своего премьер-министра.

– Зак! – Вместо приветствия проорал Пьер. – Это совершенно нереально и ненормально!

– Что?

Всем от меня что-то нужно, каждый гнет свою линию и требует решений в свою пользу – от их требований можно чокнуться. У меня иногда такое впечатление создается, что я никакой не человек, а какое-то переходящее знамя: у кого оно в руках, тот и царь горы, тот и поворачивает всю мою финансовую империю в нужную ему сторону.

– О чем вы говорите, Пьер? – я "проехал" первые сто метров и мне уже надоело.

– Два года назад вы доверили мне присматривать за вашими финансами и я не понимаю!