У Земли на макушке

Анатолий от избытка усердия опустил вертушку с такой энергией, что во все стороны полетели брызги. Пришлось протирать объектив. К этому времени Генералов решил, что гидролога выгоднее снимать в другом ракурсе. Теперь уже вокруг лунки обвился Куляко со своей лампой, а Генералов стрекотал из угла. Но в самый ответственный момент оператору неудержимо захотелось чихнуть — он несколько дней назад схватил насморк. Съемка была прервана. Генералов чихнул и хотел было продолжить работу, но Куляко заявил, что лампа должна остыть. Пока лампа остывала, Анатолий вспомнил, что ему необходимо на часок отлучиться. Пять минут его льстивыми голосами уговаривали остаться. Уговорили.

— Опускай вертушку!

Анатолий сделал зверское лицо — лебедку заело. Пока приводили ее в порядок, перегрелась лампа. Остыла лампа — вспотел объектив. Отошел объектив, начали снимать — в палатку с жизнерадостным "Привет, ребята!" вполз аэролог. Выставили аэролога — чуть не рухнул в лунку Туюров: еле удержали за штаны. Наконец все успокоилось, нашли идеальный ракурс, Анатолий улыбнулся так, что сам Феллини немедленно заключил бы с ним контракт — камера выпустила короткую очередь и заглохла. Кончилась пленка.

Зато на следующий день — 15 апреля — киношники взяли полный реванш. Пятнадцатого числа каждого месяца празднуется День станции, к которому приурочиваются — в целях экономии времени и шампанского — все дни рождения, выпавшие на данный месяц. Но пятнадцатое апреля прошло особенно торжественно: станции "Северный полюс-15" исполнился ровно один год. В этот день Панов уступал свой трон и полномочия новому начальнику, Льву Булатову.

И вот у мачты, над которой развевается флаг, собрались старики — убеленные сединами ветераны станции, продрейфовавшие вместе с ней 365 дней. Большинству ветеранов нет еще и тридцати, и поэтому в ожидании начала церемонии они ведут себя недостаточно солидно: демонстрируют приемы самбо, борются и натравливают друг на друга Жульку и Пузо, которые, в восторге от всеобщего внимания, превратились в игривых щенков. Собрались все: даже Степан Иванович покинул камбуз — "на десять минут, не больше, обещаете?".

— Начинайте! — слабым мановением руки Генералов разрешает церемонию.

Под приветственные крики Панов и Булатов спускают и поднимают флаг, обнимаются. Старики бьют друг друга по плечам, жмут руки, целуются. Хорошая минута! Даже завидно.

— Будем делать дубль, — сухо говорит Генералов. — Еще больше оживления!

— Ладно, давай еще разок обнимемся, — предлагает покладистый Булатов, и начальники обхватывают друг друга медвежьей хваткой.

Скорчившись на снегу, Генералов обстреливает церемонию пулеметными очередями. Новички завистливо смотрят со стороны. Им еще до такой церемонии дрейфовать целый год…

А вечером снимали пургу, которая внезапно, как бандитская шайка, налетела на станцию. Пробираясь чуть ли не ползком, проваливаясь по пояс в снег, ребята снимали уникальные кадры: пургу на льдине. Капризную камеру с ног до головы обмотали байкой, своими телами защищали ее от пронизывающего ветра, каждые пять минут убегали греться в домик и все-таки запрятали пургу в кассету с отснятой пленкой. Вот так. За месяц они добрых пятьдесят раз погрузят и выгрузят свои полтонны, похудеют, оборвутся, устанут как черти, а прилетят домой — окажется, что этот кадр не получился, тот — не монтируется, а здесь пленка треснула… Будет морщиться режиссер, капризничать монтажер, а бухгалтер, покачав многодумной головой, проворчит: "Столько командировочных — и всего одна минута на экране?"

Но вы-то теперь все знаете, разъясните ему, что такое одна минута на экране.

ПРЕЛЕСТЬ ВСЯКОГО ПУТЕШЕСТВИЯ — В ВОЗВРАЩЕНИИ

Так сказал Фритьоф Нансен, а уж он-то понимал толк в этих делах. Разумеется, Нансен не хотел сказать, что на первом километре пути следует мечтать о возвращении домой — с таким настроением в путешествие лучше не отправляться. А хотел он сказать то, что сказал, и комментировать это так же не хочется, как стихи Есенина, морской прибой и закат солнца — как все то, что нужно чувствовать, а не объяснять.

Я смотрел на ребят, которые собрались в кают-компании, и думал о том, как им сейчас хорошо. За их плечами — тысяча километров дрейфа, сотни выпущенных в стратосферу зондов, многие тома научных наблюдений глубин и течений, анализов морской воды. Эти тринадцать ребят своим дрейфом обогатили наши представления об Арктике. Они прошли сквозь многие опасности, они хорошо поработали, их совесть чиста.

За столами смешались обе смены — старая и новая. Мы сидим, прижавшись друг к другу — кают-компания не рассчитана на такое нашествие. На столах — шеренги бутылок и горы бутербродов. Николай Иванович произносит первый тост.

— Товарищи, мы собрались…

— Одну минутку, — вежливо останавливает его Генералов. — Нужно включить лампу. Где здесь розетка?