У женщин грехов не бывает!

Это было под утро, мой будильник еще не звенел. Я проснулась от холода. Мое одеяло было мокрым, с потолка капало, я встала и наступила в лужу. Свет включаю – не включается. Пультом щелкаю – телек не работает. Весь номер в воде – а из крана не течет.

Я умылась минералкой, выглянула в галерею. На стене висел электрический щит. От него сыпались искры, рядом стояли арабы в резиновых костюмах, держали лестницу. А кругом вода! И я побежала. В одной сорочке, как была, в главный корпус.

Вся мебель на улице была перевернута, вода еще стекала блестящими ручьями, вдоль дорожек валялись убитые за ночь цветочки, мужская белая рубашка трупом распласталась на траве. Арабы с метлами и тонкими граблями вышли убирать газон.

По лужам, держась за левый бок, ковыляла наглая брюнетка. Она немного отстала от своего викинга, присела на лавочку. Тот обернулся:

– Дарлинг?

– Ты давай… – махнула она ему. – Давай во-о-от так вот кружочек пробеги, а я тебя тут подожду.

Брюнетка достала сигареты, смачно выпустила дым и улыбнулась мне:

– Гуд монинг!

– Что было ночью? – я у нее спросила.

– Ночью все было круто! – Она боднулась, хотя рогов на ней уже не было. – И по скайпу все было супер! Но отпуск вместе – это вешалка. Пить нельзя. Курить вредно. Дискотека сбивает режим. Я встаю в шесть утра. Чищу зубы, крашусь, надеваю новое белье и опять ложусь. Делаю вид, что так и было. Отрываемся! Я не могу…

На балкон из бунгало напротив вышел импозантный месье в очечках. Он делал смешные упражнения со своим планшетом. Держал его на вытянутых руках, поднимался на носочках, водил по воздуху – искал, где ловит.

– Связи нет! Месье, нет связи! – крикнула ему брюнетка.

Я не первая прибежала на ресепшен. Там собрался народ. Кто в халатах, кто в пижамах. Ранние пташки кричали:

– Когда все починят?

– Вам надо учиться сервису у турков! – блондиночки пропищали.

– Никто ничего пока не знает. – Портье дирижировал руками, чтобы все притихли. – Ночью прошел ураган. Перевал затопило. Город тоже в воде. Света нет. Связи нет. Дороги нет. Все экскурсии и выезды за пределы отеля отменяются. Аэропорт закрыт. Ближайшие вылеты переносятся на неопределенный срок. – Он выдохнул и улыбнулся: – Ничего страшного! Отдыхайте, господа!

И все опять к нему с вопросами, как глухие, по второму кругу, «а когда все починят», «а что случилось», «а почему такой дождь», «а почему нас не предупредили».

– А завтрак будет? – спросила толстушка. Похоже, она так и спала в своем сарафане с клубничками.

Портье опять улыбочку и руки вверх:

– И завтрак, и обед, и ужин, и дискотека! Все будет. В отеле есть автономный генератор.

Он все понятно объяснил, четким русским языком говорил, как будто диктант читал. Но до меня все равно не дошло. Я не могла поверить. Какой ураган? Да, ночью пошел дождь. Не дождь, а дождичек, я помню. Ветер подул, ветерочек, это я тоже застала. Но какой ураган? Я ничего не слышала, спала как убитая.

Я протиснулась к арабу поближе, пусть, думаю, еще раз скажет.

– А у меня такси! – я ему говорю. – У меня такси на семь утра! Я вчера заказала такси на семь утра!

– Леди… – Он подозрительно взглянул на мою ночную сорочку. – Какое такси? Куда такси? Я же сказал, дороги нет…

Я на часы смотрела, часы у него за спиной висели. Не помню, сколько там было. Ни цифры не видела, ни стрелки.

– Леди? – он спросил. – С вами все в порядке? Померить вам давление? Вам нужен кофе…

– Какой кофе? – я психанула. – Зачем мне кофе! Мне нужно в Израиль! Зачем мне кофе! Почему меня тут заперли? Почему? Я что, сюда кофе пить приехала?

Араб устало выдохнул и включил повтор:

– Леди… Ночью прошел ураган… Перевал затопило…

Я зашла в ресторан. Кофе – так кофе. Злая, замерзшая в зал вошла. А там солнце – с головы до ног, витражи сверкали, на стекле преломлялся пейзаж: умытые пальмы с зелеными макушками, красные горы и море темное, как мокрый шелк, такое же, как у Лерочки, море. У меня сработал русский рефлекс: видишь солнце – улыбайся. «Нельзя – значит нельзя, – подумала я. – Потоп так потоп».

Вчерашний метр прибежал, принес чайку. Нырнул взглядом в мою сорочку и стоит мед в чашке размешивает.

– Как спалось, принцесса? Ураган слышала?

– Нет… – До сих пор не пойму, как я могла ничего не слышать, даже пожарная сигнализация меня не разбудила.

– Когда я был молодой, тоже крепко спал…

– Ты что, уже старый? – я спросила, у лысых и толстых всегда один возраст.

– Да, я старый. Я не помню такого дождя сто лет. В это время у нас не бывает дождей.

Я попробовала чай, хороший чаек, с розмарином. Я пыталась вспомнить, но нет! Ничего я не слышала ночью. Мне снился снег – и все, больше ничего не помню. И поэтому мне не верилось в этот потоп.

– И что? – я спросила. – Дорога правда в воде?

– Вот так вот, – араб показал по пояс, откуда он знал вообще, он всю ночь просидел в отеле, ему я тоже не очень верила. – И город, и магазины тоже в воде… У моего друга магазин. Наши автобусы застряли на перевале. Там нет еды, и воды мало, мало…

Мэтр остановил официанта с блюдом фруктовых бисквитов:

– Пирожное хочешь?

– Нет.

– Боишься быть толстой? – Он улыбнулся, как добрая бабулька.