У звезд холодные пальцы

– Мелкий хрящ я удалил, – заявил, судя по голосу, железоклювый. – Лишним он в мизинце был.

– Что тебе впредь нужно будет? – ущипнули мальчика.

– Колотушка… да… и бубен…

– Распахните шире окна, подсчитайте мышц волокна, – грохотнул гигант.

Атына могли и не связывать. После страшного иссечения на волшебном острове удаление хряща и нескольких мышечных волоконец показались мальчику сущим пустяком.

– Бубетушка! Колобуба! – перебил Атын что-то сказанное железоклювым.

– Накалите, но не грубо, – громоподобно распорядился великан.

Клацнув, клещи клюва захватили маленького шамана, как ковочную заготовку, и сунули в огонь. Плоть разогрелась, затрещала и заискрилась, делаясь мягче и гибче.

Задали какой-то вопрос. Атын пролепетал что-то вовсе невразумительное. Славно потрудились на шаманском острове злые духи. Стало понятно: в костях мальчишки остались полости с хитростями.

Люди с птичьими головами свалили докрасна каленое тело на пласт наковальни. Поворачивая со спины на живот, с живота на спину, принялись обжимать, плющить, вытягивать быстрыми ударами молота. Обрабатывали до тех пор, пока в костях не оплавились таинства дьявольского лукавства и бесовских каверз.

Из глаз Атына выдавилась окалина слез. Его взяли щипцами и бросили в воду. Тело громко зашипело, охлаждаясь. Еще какое-то черное ведовство улетучилось с горячим паром. Мальчика зазнобило.

– Бу… бу… бу…

– Чего бубнишь, говори по-человечьи! – крикнул один из людей-ковалей.

– Бубен мой – наковальня, колотушка моя – молот, – выдохнул Атын.

– Превратилась в песок и уголья твоя черная воля-неволя! – воскликнул великан в полный голос.

Громоподобные звуки произвели пылевую круговерть. Что-то ухнуло, упало, покатилось по полу и разбилось с жалобным звоном. Мастер пророкотал почти ласково:

– Нет в тебе больше дури, юнец. Отвори же глаза наконец…

* * *

Ростом Кудай был выше самых высоких юрт Элен. Могучий торс его могли бы охватить, взявшись за руки, четыре человека. В кожу мастера въелась железная копоть. Золотые и серебряные капли посверкивали на длинном переднике из сыромятной кожи. Ниже пояса туловище переходило в лошадиное тело гнедой масти, хвост был заплетен в толстенную косу. Щеголевато блестели ярко начищенные, подбитые железом копыта. С затылка, похожего на трехбугорчатый взгорок, свисала густая грива. Челку, чтобы не падала на лоб, перетягивал мягкий ремень. Невероятная голова наблюдала за работой кузнецов и подмастерьев тремя парами глаз. Три разных лица, как огромные нахохленные птенцы, плотно сидели на мощной шее.

Каждое лицо обладало своим нравом, умом и даже отдельными обязанностями. Беда, если мастер надолго оборачивался к кому-нибудь левым боком! Ничего доброго не сулила с этой стороны кривая-косая злобная рожа. Всем своим видом она говорила: можете притворяться сколько угодно, я знаю о вас самое неприятное! Настроения левого лица быстро менялись от насмешливого к желчному, от досадливого к гневному. Правое лицо, чье чистое высокое чело слегка возвышалось над двумя другими, нравилось всем. Глаза его были добры, а речь мудра. Оно относилось к работникам строго, но справедливо и старалось не обращать внимания на дурные вопли левого лица, что редко ему удавалось. Среднее ничем особенным не отличалось от обыкновенного человеческого. Разве что было излишне восторженным. Прислушиваясь к мнениям с обеих сторон, оно склонялось то к правому, то к левому.

Скоро Атын стал различать в грохоте и гуле, какое из лиц говорит, но никак не мог понять, кто же из этих лиц настоящий Кудай. Каждое полагало Кудаем себя. После мальчику растолковали, что все три и есть сам божественный мастер. Правда, Кудай иногда бунтовал: три лица так надоедали бесконечными спорами, что хозяин расправлялся с ними без всякой жалости. Самые болючие тумаки доставались тому, кто выступал больше всех. Под глазами левого почти не сходили багровые синяки.

Однако было то, в чем лица неизменно соглашались. Противоречивый, неровный в расположениях духа Кудай страстно любил свое ремесло.

Владения мастера располагались на границе миров. До первотворенья тут обитало сплошное круглое ничто. Потом тучи, затвердев, образовали землю, а земля создала воздух. Через какое-то никому не известное время земля и тучи незаметно менялись местами, перетекая из формы в форму, как плавленое железо. Да и любое здешнее вещество могло, если в этом имелась необходимость, изменять форму, плотность и цвет.