У звезд холодные пальцы

– Пусть в руках твоих земной бушует сок, а в душе небесный вырастет цветок! – пожелало Среднее, и глаза его заслезились от умиления.

– Посвящен ты, и теперь кузнечный Круг постигать начнешь у времени из рук, – предупредило Правое.

– Скажи, что за стук слышу я иногда за спиной? – спросил Атын о том, что давно его беспокоило.

– Это древних предков молоты-сердца извещают, что признали кузнеца, – объяснило Правое.

Среднее подхватило:

– Остеречь хотят, подсказкой в душу пасть, что железо ржа грызет, а сердце – страсть.

Атын опустил глаза:

– Если мое сердце не выдержит твоих искушений страстями, я вернусь сюда, как мастера-кузнецы, вбитые в гору?

– Непременно! – отчеканило Левое лицо, и в злющих глазах его отразилось пламя горна.

– Искушений? А каких? – смутилось Среднее.

Правое вздохнуло:

– Люди думают – я искушаю их… Но ведь я – ваятель, а не бес, мой огонь в горниле чист, как жар небес! Я лишь мастер и дары всегда ковал, – Правое лицо покосилось на Левое, – кто бы там чего дурного ни болтал!

Среднее пояснило:

– Доброй волей кузнецы сюда идут.

– Почему?!

Кудай пожал плечом.

– Мнят, что заново их здесь перекуют… Только зря: что съела ржавая вода, перековке не дается никогда. Все, что сделать я для грешников сумел – это груды разгрести позорных дел. Но и мне сей воз окалины и ржи подчистую в целом веке не изжить! Я спасаю злополучных кузнецов тем, что вечность отвечать за них готов, и держу лишь потому, что до сих пор их джогуры тихо бьются мне в укор. А иначе душ печальный караван прямиком бы в топи двинулся Джайан!

Правое лицо посуровело и загромыхало, будто не слова говорило, а с размаху пускало под гору валуны и груды камней:

– Я сердит и зол на то, что все подряд по привычке человечьей норовят на других свалить постыдную вину! В оправдание пороков, что ко дну их несут, как в половодье с дерном куст, ищут ревностно трехликого искус!

– Я – другой, и часто в том винят меня, что не бог, не человек, не демон я! Непонятное, чудное существо, – всхлипнуло Среднее.

– Мое имя означает «божество»! – заспорило Левое лицо.

– Но бываю, словно демон, я жесток, и не вправе думать о себе, что – бог, – мрачно возразило Правое и сжало губы.

– Твердой истины нет в облике моем. Видно, кто-то я меж другом и врагом, – горько проговорило Среднее. – Просто – кто-то… Тем не менее… За что?

– Искуситель я! – захохотало, смачно сплюнув на пол, Левое. – И как докажешь то, что соблазны не гуляют по судьбе, если сам не носишь ты Джайан в себе!

Лица заговорили, перебивая друг друга:

– Было прежде у меня одно лицо…

– Сколько знал я нечестивых подлецов!

– Сколько мог бы я историй рассказать, как, пав низко, люди не спешат вставать!

– …что чудовищной измены, гнусной лжи язвы гложут сокрушительнее ржи!

– …что в злодействах с незапамятной поры люди склонны обвинять мои дары!

– …суть великую, любовь мою и труд… Рукотворную мечту из звезд и руд!

– Раз, не выдержав, схватил я молот свой, к наковальне прислонился головой, и ударил…

– Расколол не до конца…