Убайдулла-наме

Убайдулла хан, опьяненный сном беспечности и гордившийся своею силою и отвагою, узнав об этом ужасном происшествии, вскочил с постели страха; он понял, что сделала судьба по указанию ведающего случаи, непостоянного рока и какую игру с ним сыграла фортуна. Он был поражен дерзостью и смелостью войска; в сильном изумлении он смотрел во все стороны. И сколько ни искал из среды своих приближенных и доброжелателей [кого-либо, кто бы ему помог в эту минуту], — никого не нашел.

Стихи:

Когда перестало быть счастье подругою его сна,

To пред ним закрылся путь здравого суждения.
/229а/ Он раскаялся во всем им сделанном,
Но это было уже бесполезно.

Слабоумный Туракули, в ту ночь предававшийся [разным] удовольствиям, узнав о происшедшем, поспешил к государю и подтвердил ему об ударах в большой царский барабан с наккара ханы и о выступлении [на сцену] Абулфайз султана; вслед за ним явился Афлатун калмык, который тоже рассказал об этом горестном происшествии.

Двустишие:

Кто знает, что будет завтра,

Разве только тот, кто создал это “завтра!”.

Смелый государь, природе которого были свойственны мужественная энергия и беззаветная отвага, потребовал оружие и, вооружившись с ног до головы, приготовился вступить в бой с [своими] восставшими слугами. Первым делом он обратился с приказанием к одному из входивших в состав его ночной стражи. “Пойди, — сказал он, — и справься о Ма'суме аталыке”, в надежде на то, что за день до этого птичка сердца аталыка, в силу арабского выражения — “каждый человек есть раб милостей” была поймана зерном [царской] милости и настроение аталыка сделалось радостным, благодаря пожалованию ему халата и пояса, и между государем и аталыком были закреплены новые узы верности. Возможно, [следовательно], что он [и теперь] крепко стоит на своей /229б/ верности [государю].

Двустишие:

Хорошо закрепить друзей союзом любви,

Но что пользы, если в таком союзе нет верности!

Государь сказал: “Аталык мне — вместо отца. На мою голову обрушилось такое тяжкое дело, что и представить невозможно. Этому эмиру следует отправиться и погасить пламя ярости [моих] слуг и военного сословия и удержать это мятежное и враждебное сборище от безобразного дела и гнусного поступка, которое с точки зрения шариата и разума — позорно”. Посланный отправился, но, потерпев неудачу, вернулся и доложил, что аталык, облекшись в платье бесстыдства и осмелившись открыто заявить о своей неблагодарности, нарушил верность [государю], перестал соблюдать истину коранского выражения: *он был верен в исполнении своего обещания[360] и бросил прочь от себя истинное и /230а/ точное веление хадиса “нет веры у того, кто не соблюдает верности”; он забыл прежние благодеяния государя и считает несуществующим оказанный ему почет и уважение; посадивши на престол Абулфайз султана, он [теперь] в высоком арке наводит порядок и расправу по его государству. Мысли его величества пристально устремились к этому вероломному эмиру, хотя по существу это являлось совершенно неуместным.

Государю следовало бы постараться [самому] исправить этот случай и не упускать времени из рук.

Стихи:

Мой друг лишился привязанности друзей,

Нарушивши старую дружбу.
Нас больше не привлекает ни союз [с тобою], ни верность:
Подобно пузырям на поверхности воды были твои обещания.

Государь, услышав эти слова и осознав мучительное событие, тяжело вздохнул, понявши, что настало время проститься с молодостью и закончить радости жизни, что судьба ухватила его за шиворот и тащит за собою.

Стихи:

Все эти дела и тяжелые переживания, — о которых ты говоришь, — как будто и не были”.

То бесконечное счастье, — о котором ты говоришь, — как будто и не наступал”.
Еще не успел я донести до своих губ остаток питья из чаши жизни,
Как рука судьбы разбила о камень чашу моего желания.

Государь читал такое четверостишие:

С враждебной [тебе] судьбой не спорь и уходи!
Не вмешивайся во вращенье рока и уходи!
Есть одна чаша яда, именуемая смертью,
[Поэтому] выпей хорошенько чашу, вылей остатки на этот мир и уходи!