Убайдулла-наме

Двустишие:

Наше сердечное желание — быть у порога святейшего друга [т. е. аллаха],

/236б/ Потому что все то, что приходит к нам, делается по его желанию.

Что мне делать? Вот, если бы я имел при себе друзьями пятьдесят молодых храбрецов, то я знал бы, как сразиться с этим мятежным презренным сбродом! Но, увы! Я ухожу из этого мира несчастным. А теперь будет то, что до тех пор, пока во мне теплится хоть одна искра жизни, я по смыслу коранского стиха: *тот держится за крепчайшую опору, которая несокрушима[367], запасшись терпением и возложив упование на милость аллаха, — никуда отсюда не двинусь.

Стихи:

Тот человек непоколебим, который не уходит с места,

Хотя бы он и блуждал вокруг земли, подобно небесной сфере
Он как феникс, которого и потоп не может сдвинуть с места,
И не воробей, который падает от сотрясения воздуха, производимого туфаком[368].
Если в одном случае бывает зло, а в другом — добро, то возможно, что и наше дело
Кончится благополучно, а впрочем — будь что будет!.. —

Все, что я сделал — сделал я сам; слов советчиков я не послушал и не позаботился обеспечить себя от опасения этой жестокой и бесстыдной банды. Сожаление — бесполезно [говорит арабская пословица] и судьба совершает свое дело.

Стихи:

Нет у меня руки, чтобы вцепиться в рок,

Нет у меня и ноги, чтобы удержаться от этого несчастья”.

Хошхал катаган, правитель Самарканда, которого государь считал своим хорошим доброжелателем, был потребован им из Самарканда /237а/ перед выступлением в Балх, так как он предполагал его оставить для охраны столицы. Благополучно достигнув Фатхабада, он должен был явиться на поклон к государю. Когда же произошел этот ужасный случай, государь несколько раз посылал [к Хошхалю], чтобы он явился к нему и посоветовал, что делать. А тот бородатый глупец медлил прибытием и все охал и говорил: “Смотри-ка! что делается!?”. У этого неблагодарного глаза, что видели в чем благо, были пусты, как глаз нарцисса, лишенный дара зрения, а уши, слушающие совета, как фиалки, были лишены способности восприятия звуков. И хотя он претендовал на искреннюю привязанность к государю, однако теперь стал слеп и глух [к его положению и призыву].

Четверостишие:

В каждом, кого мое сердце считало другом, я стал сомневаться

Подобно тому как добрый человек, увидевши врага, бывает приведен в замешательство.
Ни к вражде, ни к дружбе современные люди,
Как я вижу, особого доверия не питают.

Мухаммед Рахим парваначи и Мухаммед Яр ишикакабаши, эти /237б/ подлые люди, были в то утро в [государевом] карауле; они, неблагодарные, подвели свои нечистые глаза сурьмою бесстыдства, изгладили концом пальцев неблагодарности начертания государевых благодеяний, которые были вырезаны на их каменных сердцах, как орнамент на камне; рисунки даров, которые заполняли страницы бытия этих глупцов, они уничтожили указанием [на собственную] подлость и солнце царской благосклонности, всегда согревавшее луч их желаний, закрыли облаком вероломства.

Стихи:

Я признаю того другом, кто подает другу руку [помощи],

Когда тот бывает в расстроенном состоянии и в несчастье.

Эти бессовестные [Мухаммед Рахим и Мухаммед Яр], не повидавши государя и говоря: “какой от нас [ему] прок!” — сели на неоседланных лошадей и уехали в город.

Двустишие:

Как жаль, что в среде людей невиновным считается

Тот, кто не проявляет признательности за благодеяния, оказанные ему господином.

Все, что случилось с государем, произошло от него самого, потому что он сам воспитал эти узкогорлые сосуды, низких людей, и с их помощью сделал своими врагами Ни'матуллу дадху и других и упал в /238а/ пучину бедствия.

Стихи:

Умный враг лучше, чем глупый друг.