Убайдулла-наме

О ВКУШЕНИИ НАПИТКА МУЧЕНИЧЕСТВА СЧАСТЛИВЫМ, ДОСТОХВАЛЬНЫМ, ПОКОЙНЫМ ПРОЩЕННЫМ ГОСУДАРЕМ-МУЧЕНИКОМ ПО ВОЛЕ ВСЕПРОЩАЮЩЕГО ЦАРЯ [ВСЕГО СУЩЕГО] И О ВОЗНИКНОВЕНИИ В МАВЕРАННАХРЕ СМУТ И ВОЛНЕНИИ ПО ПОВЕЛЕНИЮ ПОЛНОМОЧНОГО ТВОРЦА

Утром, когда кавалерия на ристалище небес копьями сверкающих лучей и обагренными в крови дня мечами нанесла поражение войску царя звезд, и солнце на востоке, подняв свое победное копье, выставило над ним свою кровожадную голову,

Стихи:

В то утро, когда озаряющее мир солнце

Отделило голову ночи от тела дня, —

бессовестные эмиры и неблагодарные, полные тирании войска, заявивши в арке о своей готовности служить Абулфайз султану, решили убить Убайдуллу хана и [тем самым] освободиться от страха, который они чувствовали [пред ним] в своих порочных и злых сердцах, потому что:

Четверостишие:

Кто видел, чтобы два Джемшида были на одном пиршестве?

Кто видел, чтобы два меча были в одних ножнах?
Тесно бывает государству при двух царях,
Как никто не слышал, чтобы на одном небе светили два месяца.

/240а/ Те заблудшие люди разбили камнем возмущения чашу, показывающую мир счастья, сокрушили топором бесславия палаты веселия и, пустив на ветер небытия [вызванною ими] бурею напастей гумно желания, увидели благо в том, что убийце следует поступить по своему влечению к этому гнусному делу. Из числа лиц, жаждавших крови [хана], руководитель дьявольского сброда и главарь проклятого войска, Султан Токсаба, за кровь братьев Тагма и Абдуссамада, которых государь приказал казнить в Балхе за их бунт и неблагодарность, приняли на себя почин [совершать злодеяние]. К ним примкнул Кучак минг, глупый, как осел, за кровь брата, презренного Аллаберды минга. Эти неблагодарные бесстыдники, направившись в пучину злополучия, забыли о хлебе-соли [своего] благодетеля; они кликнули такой клич: “Кто воспользуется имуществом и достоянием Убайдуллы хана, того они и будут, и никаких неприятностей за это тому человеку не причинится”. Племена правой /240б/ и левой стороны и хитай-кипчаки, — среди узбеков никто не превосходил этот народ смелостью, — * аллах прогневался на них и приготовил для них геену[371], — эти хищники, превратившись в неверных, ринулись к рабату, [в котором находился Убайдулла хан].

Двустишие:

Где те глаза, которые бы посмотрели на то лицо?

Где ноги, которые бы пошли в ту сторону?

В районе ханской ставки они разбились на ряды. Не придавши [никакого] значения соблюдению почтения к ханской власти, что по шариату вменяется [верующему] в обязанность и нарушение чего в путях миродержавия является непозволительным деянием, они считали [задуманное ими] беззаконное деяние дозволенным. Закрывши лицо щитом бесстыдства, они двинулись вперед шагами подлости. Несчастный государь под влиянием беспокойства от [ожидаемого] нападения, с сердцем, полным крови, и с душою, полною трепета, с глазами, источающими тысячи капель слез, терзая слух обитателей [сего] цветущего дома, и стражей сего купола света громкими выкриками арабского стиха:

Смерть продается, так купи ее!
Эта жизнь нечто такое, в чем нет добра,

говорил:

Стихи:

Где сила ног, которая бы мне помогла

Опередить смертный час на несколько [хотя бы] шагов?

/241а/ Абу Али [Сина][372] говорит:

От пропастей земных до высей небосклона
Все тайны я решил вполне;
Сдалась мне вся хитрость и препона,
Но смерть темна и мне.

Отважный государь, схвативши лук и стрелы, оказался один среди этого стада свиней. Меткою стрелою он отправил в ад несколько человек из этих нечестивцев. Вдруг перед благословенными очами государя появился звероподобный Артык ябу; государь, поразивши его стрелою в горло, не убил насмерть, а заставил упасть на землю.

Двустишие:

Небо сказало: “Да будет благословенна та рука, [которая сделала это],

Да будет тысяча похвал тому большому пальцу, [который так хорошо натянул тетиву]!”.

Афлатун [калмык, честно] выполняя условия самопожертвования [за государя], проявил необычайное мужество.