Убайдулла-наме

/7а/ Всем ученым мира и образованным представителям человеческого рода известно, что у всеобъемлющей мудрости, издревле живущего и совершенного могущества, неизменно сущего, досточтимого, — да славится его достоинство и да чтится его власть! всегда была потребность — главу каждого потентата, сидящего на престоле [по слову аллаха]: *мы сделали вас сильными на этой земле[14] — украсить короною [согласно коранского стиха]: * ты даешь царство, кому хочешь[15] и в конце концов, удержав его руки от совершения дел мирского царства, переселить [его] в спокойную обитель [где будут] *черноокие, укрытые в шатрах[16]; дух такого монарха, сделавшись удрученным теснотою тела и питая отвращение к нему, направляется в обширное пространство *райских садов, по которым текут реки[17]. По существу дело заключалось в том, что из событий божественного предопределения и из происшествий, [порождаемых] превратностью судьбы, одно несчастное обстоятельство коснулось существа той чистой жемчужины: тот счастливый государь воспринял страдание болезни. И сколько ни старались и ни трудились лечить [его] врачи, особенно премудрый и искусный, редкость эпохи, мулла /7б/Гафур, “туранский врач”, и равный природою Платону, а качествами Аристотелю, Хаким мир Касим-и Ирани, — результаты получились обратные тому, чего они добивались.

Стих:

Что может сделать [даже] оживляющее дыхание

Иисуса с велением судьбы?

Сколько не раздавали щедрых даров и сколько не жертвовали по обету [различным] мазарам, сколько не давали милостыни бедному народу и дервишам, — пользы [для хана] не получалось. Час от часа августейший больной слабел.

Двустишие:

По воле судьбы [у больного] вниз [пошла] желчь;

Миндальное масло выявило сухость[18].

Проведши восемь дней на постели беспомощности и горячечного состояния, озаряющий мир государь в первый день [недели] 23-го джумадиалаввалля 1113 г.[19], соответствующего году Барана, [отозвавшись]: “вот я, боже мой, вот я” на зов: *возвратись [душа] к господу своему удовлетворенною и удовлетворившею[20] вручил [богу] свою успокоенную Душу. *Подлинно, мы принадлежим аллаху и поистине к нему возвратимся[21].

Четверостишие

[обращенное к памяти Субхан-кули хана]:

О, тень милости святейшего творца,

Если бы был свет от лица его, то небо [стало бы] сияющим.
[Но] увы! свет его державы погас!
Увы! он ушел из [этого] тленного мира!

/8а/ *Но то, что постоянно — добрые дела перед господом твоим, есть лучшее по отношению к тому, чего чают[22]. Если дерево правительственной власти под действием ветра рока вырвано с корнем, то появится молодая ветвь; если плодовое дерево государства, будучи в цвету, под действием холодного ветра сбросило [свой цвет], то [все же оно] станет [потом] приносить желанный плод.

Стих:

Старое плодовое дерево если и свалилось,

То новая плодоносная отрасль [его] да будет безопасна от вреда, причиненного круговоротом времени!

Да будет благо вечному существованию государства и [вечному] простиранию величия и власти его величества, достоинством равного “Соломону, а степенью [могущества] Александру [Македонскому]!

Стихи:

В это время, коего [уделом является] обожание [государя],

Каждый по очереди бьет в большой барабан [своего] бытия.
Если зима снимет [все] платье с [цветущего] луга,
То под влиянием весны [на нем] улыбнутся розы.

После сего невыразимо печального случая и страшно горестного события [как смерть Субхан-кули хана], эмиры и министры собрались в приемной палате и устроили совещание; [они говорили]: “Теперь, пока еще не вспыхнуло пламя восстания и бунта [разных] бродяг и /8б/подонков общества, необходимо нам избрать и посадить на царский престол [одного] из царевичей, скрытых в высочайшем дворце, — как жемчужины в раковине”. И эмиры стали расспрашивать ходжу Делавера, дворцовую особу[23], который перед другими дворцовыми персонами имел [наибольшее] первенство, — о принцах — султанах и о воле покойного государя в отношении престолонаследия. Высокоблагородный ходжа ответил [следующее]: