Убегать непросто

– Какой же ты, Илюша, наивный, – Марина назвала его ласково, и сама испугалась, взяла тон пожестче. – Неужели ты думаешь, что сеть в твое время использовали бы во благо? Вожди бы и использовали, чтобы к своей цели привести. Да и у нас н не лучше. Но не в том проблема. Просто мы захлебнулись в потоке информации, понимаешь? Нас слишком много. Вот у вас там Троцкий бежал, так новость была ого-го. А у нас каждый день кто-то где-то откуда-то убегает. Одного ты запомнишь, двоих? На третьего уже рукой махнешь и пойдешь кофе пить. Нет, Илья, это чудо, что людей заинтересовала наша история. И будет чудо, если Алису найдут.

Дрожь в голосе Марины заставила его поежиться. Он прижал ее к плечу и закрыл глаза, слыша вновь крики и хрип коня. И свист сабли….

– Записи с камер пропали.

Денис брякнулся на переднее сиденье, шумно хлопнув дверью. Он, казалось, и не заметил, что сидевшая сзади парочка мирно задремала.

– Мне звонил из отдела по розыску пропавших тип, Антон Васильевич. Сказал, делают все возможное. И волонтерам я дал отмашку, они лес возле универа прочешут, как рассветет. Других новостей нет?

Он наконец оглянулся и смерил взглядом очередное одеяние Ильи. В этот раз на нем красовалось что-то вроде тельняшки, только с высоким, как у пальто, стоячим воротником. Небрежным узлом стянут бледно-коричневый шарф, а на голове красуется водительская кепка. Ни дать, ни взять, Рембрандт.

– У нас нет, а у тебя?

– Он забрал маму, – просто сказал Денис.

Ахнув, Марина сжала руки, прислонившись к Илье.

– Отец сказал, что обзвонил всех, и никто не знает, где она. До работы не дошла. Это он. Так что, – он горько усмехнулся, – тебе, Марин, не упрекнуть меня в том, что у меня нет заинтересованности.

Марина заставила себя сесть за руль и покатила по темным улицам. Уже включили вечернюю подсветку, и мост переливался красными и фиолетовыми огнями. Вода тихо плескалась, отдавая паром тепло. Где же ты, Алиса? Впереди образовалась небольшая пробка, двое резвых парней не поделили одну полосу. Кто ты, псих, который не жалеет людей? Наконец показался дом Ильи, скучная пятиэтажка в глубине двора.

Все это время в машине царило напряженное молчание. Илья забрал из кармана Дениса смартфон и смотрел вечерние новости, возмущенно качая головой и время от времени восклицая: «Лису дома поселил! С ума сошел!», «Большой домишко отгрохал себе!». Денис, не реагировал. Он смотрел в окно, на миллион маленьких огоньков, пробегающих мимо машины. Где-то там, в одном из огоньков, затерялась мама. Ему хотелось отвлечься от мыслей, от воспоминаний, что вдруг стали наслаиваться одно на другое, но телефон был во власти Ильи. И он послушно позволял памяти доставать из уголков истории, давно похороненные под ворохом роликов и макетов.

Ему семнадцать, и он решается на первую татуировку – знак кадетов из «Атаки титанов».²² Она размером с пуговицу, на лопатке, и ему успешно удается скрывать ее в течение года. Но грызет его, так не хочется обманывать в простых вещах! И он сознается ей на одном из праздников. «Я знаю. Видела, когда ты футболки летом мне показывал», – спокойно ответила мама. На его растерянный вопрос, а почему не прокомментировала, также спокойно ответила: «что это изменит?»

Отец завел на работе интрижку, а он, тринадцатилетний долбанец, узнал об этом, прочищая папин телефон от кэша. Вряд ли было умным, но он пошел и рассказал матери. Ему кажется, даже скандала не случилось, но с той поры отец прекратил походы налево.

В отделение поступил молодой парень, весь избитый и с ножевым в бедро. К нему не приходили, а сам он лежал в одних и тех штанах, разве что неумело стирал их. И, что самое подозрительное, не имел телефона. Маме, конечно же, удалось узнать, что в пьяной семейной ссоре отец нанес матери четырнадцать ножевых, а мальчишку зацепило уже остатками гнева. Пожалела его, собрала старые вещи Дениса, телефон купила дешевенький. Мальчик этот, кажется, в техникуме теперь учится на электросварщика.

Мама всегда помогала другим, пыталась понять их, боролась до конца за свою доброту, даже если ее считали смешной. Удалось же ей раздать десять щенков огромной породы! Удалось прожить с папой столько лет! Удалось до сих пор верить в то, что колокольчик с оленьей упряжки Санты однажды упадет к ней под елку. Почему же он, Денис, не такой? Он смотрит в темноту и видит только лишь темноту. Он не верит в то, что Алису и маму можно вернуть. Он не считает нужным варить сосиски на ужин, потому что ему есть не хочется. Его вообще бесят эти двое, прописавшиеся в маленьком его мире, укравшие тихую гавань, разворотившие все в его душе. Он закрылся в туалете, пока Марина протирала следы обуви в коридоре, а Илья зажигал газ.

Из ванной доносился только шум льющейся воды, но Илье не нужно было проникать сквозь стену, чтобы понять, что его товарищ плачет. Ладно, пусть поплачет. Глупости, когда говорят, что мужчины не плачут. Если бы он однажды имел такую возможность, то и не было бы в его жизни двадцать первого века с сосисками в съедобной упаковке.