Убегать непросто

– Товарищ мой, у нас девица выйти хочет, выпусти остановись, – позвал его Илья. – Заодно поройся в багажнике, может, найдешь там себе одежонку поприличнее, а то пахнет, как у тракториста под сиденьем.

Остановившись, он вышел из машины. Марина осталась на своем месте, но отодвинулась максимально далеко от Ильи, разыскивая что-то в сумочке. А ведь она даже и не заплакала ни разу, держалась молодцом все это время. Денис внезапно пожалел ее. Сунувшись в окно машины, он сказал:

– Марина, пожалуйста, потерпи немножко. Скоро все кончится, я обещаю. Мы вытащим наших девчонок из беды.

Он изо всех сил старался не обращать внимания на Илью, который круговыми движениями растирал свои кудряшки, сведя глаза к носу. Вид у него был откровенно клоунский, но его, похоже, это не смущало. Он тер быстрее и быстрее, сильнее и сильнее. Виски Дениса неожиданным образом перестало сжимать. Вдохнулось легко, а назойливые мухи растворились. Издалека доносился собачий лай, тут и там горели окна в домиках, но больше себя никто не обнаруживал.

– Ты бы переоделся, а то смердишь на всю машину. – Илья небрежно кивнул в сторону багажника.

Уже ничему не удивляясь, Денис поплелся к багажнику, Илья, видно, снова заглянул в бутик. Он быстро переоделся в свете фар, разобрав теплое короткое пальто из кашемира, джинсы, свитерок с горлом и, конечно, шарф. Настроение сразу улучшилось, словно со старой одеждой он снял с себя и слой старого, наносного. Да и что греха таить, вещи, выбранные Ильей, были куда как теплее того, что носил он. Может, стоит сменить стиль? Уже почти весело скользнув в машину, он крикнул: «Готов!» И рванул в гору.

Марина, несмотря на строжившегося Дениса, продолжала болтать с Ильей. Клонило в сон, как это бывало всегда, если ее настигал большой всплеск, и она старательно отгоняла его. Похоронив родителей, она рухнула в кровать и четыре дня спала, не открывая глаз даже на пути в туалет. Русский богатырь тоже на печи тридцать лет просидел перед рывком….

Гора от озера была в двух километрах, и через пять минут они уже парковали машину. Илья испарился, а двое оставшихся разговаривать не могли. Одна закусила губы до крови, а второй беспрестанно проверял оповещения на телефоне.

– Есть контакт! – вскрикнул он.

Марина вцепилась в свою сумочку так, что побелели костяшки пальцев. Брошь-цветок, приколотая к краю ручки, расстегнулась и пребольно колола, но она не замечала этого. Денис молчал, а в голове Марины тысячи невидимых палачей отбивали ритм, троекратно усиливавшийся чувством голода.

– Он говорит, что доволен нами, – упавшим голосом сказал Денис. – Мы прошли проверку на вшивость. Через сутки нужно приехать на «Перья». Якобы он привезет Алису туда, и мы ее увидим. Алису. Почему только Алису?

– Значит, здесь ее нет. Все было зря, как я и говорила, – очень спокойно проговорила Марина. Даже как-то радостно.

– Погоди. Еще звонок. Кажется, это он. Алло. Да.

Марина видела лицо Дениса в зеркале. Ни один мускул не дрогнул, только глаза стали стеклянные. Губы шевелились механически, как мерзлые. Он провел рукой по лбу, словно смахивая пот. Но смахивал он, похоже, усталость.

– Вы не ставили мне условия никуда не обращаться. Вы поставили меня в ситуацию, при которой я должен был куда-то обратиться. Сейчас у вас моя мать и Алиса, куда дальше еще ждать? Чтобы вы вырезали всю мою семью и знакомых? Чего? Что значит «я не трогал твою маму». Где она тогда? Послушайте, я уже все сказал в обращении, если хотите отомстить, выходите один на один, я готов умереть. Только отпустите их. Послушайте. Ну послушайте же!

– Он отключился.

Марина подалась вперед и совсем по-матерински обняла Дениса. Как там писал журналист в утренней новости про подброшенного ребенка в контейнер? «Мы уже потеряли связь с природой, но еще не доросли до людей». Так оно и есть.

Из дневника И.Б.

Все, что у меня осталось – наш последний разговор в городском саду. Мы прогуливались по главной аллее, где в честь праздника первомая было многолюдно. Продавали мороженое, кричали дети, и шли мы рука в руке, блаженно улыбаясь. Нам было тепло от одной мысли, что и в нашей квартирке на тот год закричит малой. Меня обещали повысить в банке, а комиссариат хлопотал о предоставлении мне комнат на постоянной основе. Что могло быть лучше? Небо не выдавало ни одного облачка, любимая моя надела платье с лютиками, а у самого меня перехватывало горло от счастья.

– Иногда я начинаю верить, что счастье может длиться вечно, – задумчиво произнесла Зина, перекинув косу на плечо с моей стороны.

Меня охватило умиление. Научные работники сплошь мечтатели! Все они думают дальше, чем есть, все воображают. И на всем у них легкий оттенок грусти.

– Оставь эти глупости, Зина. Прекрасный день, – я попытался отвлечь ее от неведомых мыслей.