Убей-городок

И что тут делать? Драку нам сейчас не разнять, народ не успокоить, не разогнать, а надо, в первую голову, ребят спасать. Были бы патроны, я бы пару очередей поверх голов дал, вмиг бы все успокоились. А нет, так можно кого-то и одиночными успокоить — я бы по ногам бил. Дружинники сказали, что в конторе четверо милиционеров должны быть, да пять дружинников. Еще одного на их глазах ножом ткнули, но тот в парке лежит.

Скомандовал я, чтобы за мной строились, вроде, как клином. Я впереди, с автоматом, а остальные за мной. Ну, ломанулся я сквозь толпу. Конечно, по головам-то прикладом не бил — старался не бить, а вот кто руки высовывал или ногу вовремя не убрал — тут пусть не обижаются. Дверь вынес (дядя Петя сказал другое слово) напрочь, потом так — я оборону держу, прикладом да стволом отмахиваюсь, а остальные наших вытаскивают. Они уже там от дыма задыхаться стали.

А тут пожарная машина подъехала. А пожарники, вместо того, чтобы чем-то одним заняться — либо из шланга по толпе струю дать, либо контору тушить, вначале по толпе струю дали, а потом на пожар брандспойт перевели.

А толпа еще пуще озверела! Рукав пожарный разрезали, пожарку прямо на месте перевернули колесами вверх, пожарных бить принялись.

Зато нам немножко времени дали, чтобы всех вытащить. И вовремя, потому что как вытащили, то крыша обвалилась.

Вытащить-то мы вытащили, а дальше-то что? Толпа нас окружила, а у них палки в руках, камни. Я-то с одним автоматом долго не продержусь — сомнут.

Но тут слышим голос в рупор: «Граждане хулиганы! Приказываю вам немедленно разойтись, а иначе я прикажу открыть огонь! Считаю до трех!» И голос такой, правильный. Услышишь, поймешь, что скомандует без зазрения совести.

Ох, это курсантов из пехотного училища по тревоге подняли, а с ними роту солдат. Вот, они-то нас и спасли. А потом и остальной народ из наших, кого по тревоге подняли, к парку прибыл.

А голос: «Раз. Два. Три».

У военных-то все просто. На команду не отреагировали, для начала залп в воздух дали. А автоматные очереди, они задуматься заставляют. Толпа разбегаться начала, мы ловили, кого можно. Человек тридцать поймали, остальные разбежались.

Постового раненого нашли в парке. Его кирпичом по голове ударили, но жив остался. А вот дружинника — Колю Морозова, того насмерть убили. Ножом в сердце. Хороший мальчишка был, девятнадцать лет всего. Техникум закончил, осенью в армию собирался.

Коля тоже драку пытался разнимать, да вот, незадача…

Из Вологды, в четыре утра — аж на самолете начальство областное прибыло. И начальник УВД, и прочие, даже второй секретарь обкома партии, а с ними усиленная оперативная группа. Потом еще сутки разборки шли, по адресам ездили, собирали. Всего человек двести задержали. В КПЗ места не было, пришлось, по разрешению прокурора, задержанных в СИЗО помещать. Трудились, сортировали, отбирали самых явных нарушителей. В суд отправили человек тридцать — тех, по кому точно было доказано — жег там, или дружинников с милиционерами бил. Кому год дали, а кому семь. Того, кто начальника городского отдела по голове поленом ударил — ему пять лет влепили. Правда, самого Лейкина по результатам служебного расследования с должности сняли. Куда-то на Дальний Восток перевели, а куда именно — не знаю.

— Нашли того, кто дружинника убил? — перебил дядю Петю Саня Барыкин.

— Нашли, как не найти? Да его и искать-то не надо было — все видели, фамилия известна. Некий гражданин Веселов, по имени Алексей, а отчество я запамятовал.

— И что ему? Вышка?

— Какая вышка? Он несовершеннолетний был, десять лет дали. Видел не так давно — на заводе работает, жена есть, двое детей.

— Петр Васильевич, а из-за чего драка-то произошла? — спросил и я.

— Так тут все просто. На танцах наши плясали, а там еще хохлы были, которые с Украины на заработки приехали. Все пьяные, кто-то что-то сказал, кто-то кого-то ударил — а там и понеслось. А когда с двух сторон полыхает, тут надо сразу вламываться, толпу рассекать на группочки, а уже потом успокаивать. А кто рассекать станет, если людей нет?

Дядя Петя сейчас предвосхитил работу ОМОН, которая, вламываясь в толпу, как раз и занимается тем, что разбивает ее на мелкие группы, потом группы на отдельных людей, лишает общего руководства и гасит очаги сопротивления.

— Так поделом, что Лейкина с должности сняли? — спросил я, поглядывая на дядю Петю.

Тот вначале дипломатично пожал плечами — мол, не дело участковых оценку действиям начальства делать, но потом сказал: